– Мой дорогой старина Гарт, – ответил Трефузис. – Я могу лишь сказать, что вы начали первым. Язык – это арсенал, наполненный самым разным оружием; и если вы размахиваете таковым, не проверив, заряжено ли оно, не удивляйтесь, что оружие будет время от времени выпаливать вам в лицо. Слово «дребедень» означает «райская потаскуха» – от нижнегерманского, о чем мне вряд ли стоит вам напоминать, «drabbe» плюс «Eden»,сиречь «Эдем», он же «Рай».
Мензис побагровел, однако не промолвил ни слова.
– Ну, что бы оно ни означало, Дональд, – сказал президент, – мы обсуждаем проблему ресурсов. Мы можем по-разному оценивать правильность или неправильность политики правительства, однако финансовая реальность такова, что…
– Реальность, – произнес Трефузис, предлагая сигареты всем сидящим за столом, – состоит, как всем нам известно, в том, что все больше и больше молодых людей просят принять их в этот колледж этого университета, дабы они могли изучать английский язык и литературу. На каждое место нашего английского отделения претендует куда больше поступающих, чем в любом другом отделении любого другого университета страны. И если применить к нам нормы рыночной экономики, каковые, сколько я понимаю, должны почитаться священными всеми пускающими деньги на ветер простофилями и пустословами, из коих состоит правительство, то, конечно, нам следовало бы выдавать не меньше стипендий, а больше.
– Там считают, Дональд, – сказал президент, – что ваши выпускники не обладают компетентностью и эрудицией, которые способны принести пользу стране. Результаты исследований в ботанике или генетике – или даже в моей сфере, в экономике, – представляют для мира ощутимую ценность…
– Слушайте, слушайте, – сказал Мензис.
– Тоже та еще дребедень, – объявил Манро, принимая от Трефузиса коробок спичек.
– Между тем на вас и ваших коллег, – продолжал, проигнорировав обоих, президент, – взирают как на все более и более нестерпимое бремя налогоплательщика. Вы не можете открыть ничего интересного, не можете предложить вашим аспирантам что-либо, способное сделать их полезными для промышленности или рентабельного хозяйства. Вы знаете, это не мои воззрения. Соответствующие аргументы и контраргументы уже множество раз перебирались за этим столом, и я не призываю вас вновь заниматься ими. Я могу только сказать, что денег в этом году не будет.
– Ну что же, – сказал Трефузис, – это заставило бы сэра Кита Джозефа
[32]
и его друзей содрогнуться от ужаса, не так ли? Нет-нет. Пришла пора действовать. С одобрения коллег, я мог бы натаскать отборную компанию первоклассных аспирантов и еще до июня попасть в Уайтхолл.
– Подобная поза озлобленного воинствующего художника представляется мне неуместной и старомодной, – сказал Мензис. – Общество больше не может позволить себе содержать всех этих шутов, обществу надоело, что его лупят по голове пустыми, добытыми из свиней мочевыми пузырями. Мир устал от избытка занимающихся ерундой гуманитариев, от их высокомерия и бесполезности в реальной жизни. Пора вам порастрясти жирок.
– Вы правы, конечно, – согласился Трефузис – Теперь мне это ясно. Мы нуждаемся в юристах. В одной волне юристов за другой.
– Ну разумеется, очень легко смеяться над…
– Над некоторыми вещами смеяться, безусловно, очень легко, – признал Трефузис. – Странно только, что я всегда находил затруднительным насмешки над чем-либо, обладающим ценностью. Другое дело разного рода мишура и бессмыслица – хотя, возможно, я только один такой и есть.
III
– Так что сама понимаешь, моя медовая обжималочка, – произнес Эйдриан, – придется углубиться в какие-нибудь дурацкие исследования, иначе меня выведут отсюда за мое божественного абриса ухо.
– Что же, и тебе немного потрудиться будет не вредно, – ответила Дженни и укусила его за сосок.
– Какие жуткие вещи ты говоришь. А сейчас спустись немного пониже и поработай губами — теперь моя очередь кончать, да и в университетскую библиотеку пора. Дженни села.
– Вот хорошо, что напомнил, – сказала она. – Мы с Мэри разослали письма всем старшим тюторам Кембриджа.
– Боже милостивый, – откликнулся Эйдриан и вновь притянул ее голову к своему животу, – сейчас не время судачить о ваших девичьих влюбленностях.
– Нет, подожди, – выпрямилась Дженни. – Это насчет порнографии.
– Насчет чего?
– Ты же знаешь, я хожу на лекции Тима Андерсона, «Деррида и несходство полов».
– Послушай, если у тебя занят рот, так потрудись хотя бы руками. Под кроватью есть немного масла для новорожденных.
– Так вот, на прошлой неделе он показывал нам образчики порнографии. Их были целые коробки. И все из университетской библиотеки. У них же право обязательного экземпляра, понимаешь, так что они получают по экземпляру любого издания. Каждого, какое выходит в свет.
– Постой, ты хочешь сказать… каждого-каждого?
– Каждого-каждого. Там столетия порнухи, вплоть до сегодняшнего дня. Подвалы библиотеки забиты тоннами самых унизительных и мерзких материалов. Картинки с ампутантами, детьми, всякими приспособлениями – там есть вещи, каких ты и вообразить-то не сможешь.
– Ты еще не знаешь, на что способно мое воображение.
– Я сходила в библиотеку, посмотрела кое-что. Все, что мне для этого потребовалось, – подпись Элен Гринман. Я ей сказала, что это связано с лекциями Тима Андерсона. Так вот, я считаю, таким материалам в Кембридже не место. Никаких научных оправданий они не имеют. Они унизительны для женщин, их следует сжечь.
– И унизительны также, нисколько этому не удивлюсь, для животных, детей и всяких приспособлений.
– Эйдриан, это не шутки. Я считаю, что УБ, храня подобную дрянь, тем самым облагораживает ее. Поэтому мы с Мэри стараемся добиться ее устранения.
– Что ты, собственно, видела, если точно?
– Ну, тебя приводят в отдельную комнату…
– Расскажи поподробнее… и про левую руку не забывай. Вот так. Чуть быстрее. Да! Что да, то да! Итак, что же ты видела?
– Ну, там была одна картинка, на которой женщина берет пирог со свининой…
IV
– Диспозиция такова, Гэри, – сказал Эйдриан, вернувшись из Ньюнема в Св. Матфея. – Все там, весь index expurgatorius
[33]
, только и ожидающий человека, который примется пускать над ним слюни.
А вот это – все, что требуется библиотекарю, дабы тебя к нему подпустить.
Он вручил Гэри листочек бумаги, на котором значилось: «Разрешаю Дженнифер де Вулф, студентке нашего колледжа, доступ к следующим специальным материалам…»
Далее следовал перечень названий книг и журналов, под коим стояла подпись: «Элен Гринман, старший тютор, Ньюнем-колледж».
