— Однажды, много лет назад, я уже исполнил эту
роль, — с мрачным видом ответил он. — Думал, что женюсь на прекрасной
девушке, а вместо этого женился на смерти. Одного раза довольно.
Я не поняла этой аллегории. Да и вообще не могла ничего
здесь понять.
— Но ведь вы стрелялись из револьвера! — вспомнила
я. — Причем дважды! Просперо рассказывал. Или это был какой-то трюк?
Он с некоторым смущением дернул плечом.
— Что-то вроде этого. Видите ли, мадемуазель Коломбина,
я в некотором роде являю собой редкостный феномен: всегда выигрываю в любой jeu
de hasard.
[1]
Не знаю, чем объясняется эта аномалия, но я давно
уже с нею свыкся и изредка ею пользуюсь в практических целях, как, например, во
время знакомства с господином Просперо. Даже если бы в барабане было вставлено
четыре патрона из пяти, мне наверняка выпало бы пустое гнездо. А уж один шанс
смерти на четыре шанса жизни — это просто смешно.
Я не знала, как отнестись к этому диковинному объяснению.
Обыкновенное бахвальство или у него в самом деле какие-то особенные отношения с
судьбой?
Гэндзи сказал:
— Не забывайте того, что увидели здесь. И ради Бога, не
делайте глупостей, какие бы чудодейственные знаки вам ни были явлены. Ждать
осталось недолго, все решится уже завтра. Я разрушу этот омерзительный храм трупопоклонства.
Да, я не успел вам сказать — рассыльный принес мне записку от Просперо.
Наверняка вам нынче доставят такую же. Собрания возобновляются. Завтра нас
ждут, как обычно, в девять.
Я сразу забыла и о Гэндзи с его разрушительными планами, и
даже о холодной мертвецкой, насквозь пропахшей миазмами разложения.
Завтра! Завтра вечером я опять увижу его.
Я проснусь, я снова начну жить".
Он был волшебно прекрасен
— Сегодня я представлю вам лучшее из своих
изобретений! — объявил дож, стремительно входя в полутемную гостиную.
Он показался Коломбине волшебно прекрасным в малиновой
бархатной блузе с батистовым жабо, сдвинутом набок берете и коротких замшевых
сапогах. Истинный Мефистофель! На боку, усугубляя сходство, посверкивал
драгоценными каменьями кинжал.
Вслед за ним из дверей повеяло сквозняком, свечи на столе
затрепетали и погасли — остался лишь неверный пламень жаровни.
Дож вынул клинок из ножен, коснулся поочередно каждой из
свечей, и — о чудо из чудес — они снова зажглись одна за другой!
Затем Просперо обвел взглядом собравшихся, и глаза каждого
загорелись, точно так же, как минутой раньше свечи. Коломбина ощутила на себе
привычное воздействие этого магнетического взгляда. Ее вдруг бросило в жар,
сделалось трудно дышать, и она почувствовала, что наконец просыпается, выходит
из спячки, длившейся целых три дня — всё то время, пока не было вечерних
собраний.
Самое сказочное, самое чудесное из всех доступных человеку
переживаний — предвкушение чуда — охватило и Коломбину, и, надо полагать, всех
остальных.
Кудесник встал перед столом, и только теперь большинство
присутствующих заметили, что все стулья кроме одного, председательского,
исчезли, а посередине полированной поверхности возвышается нечто круглое,
похожее на большой свадебный торт и прикрытое узорчатым платком.
— Когда-то я был инженером, и, говорят,
недурным, — сказал дож, вкрадчиво улыбаясь в седые усы. — Но, уверяю
вас, ни одно из моих изобретений не может сравниться с этим по гениальной
простоте. Офелия соединилась с Вечным Суженым. Мы рады за нее, но кто теперь
поможет нам поддерживать связь с Иным Миром? Я долго ломал над этим голову и
придумал. Что лучше и недвусмысленней всего оповещает человека о том, как к
нему относится рок?
Он подождал ответа, но все одиннадцать соискателей молчали.
— Ну же! — подбодрил нас Просперо. — Решение
подсказал мне один из вас — принц Гэндзи.
Все посмотрели на Гэндзи. Тот глядел на дожа исподлобья,
словно предчувствовал какую-то каверзу.
— Слепой случай, — торжествующе объявил
Просперо. — Нет ничего более зрячего, чем слепой случай! Это и есть воля
Высшего Судии. Спиритический сеанс — ненужная аффектация, забава для скучающих,
истеричных дамочек. У нас все будет просто, ясно и безмолвно.
С этими словами он сдернул со стола платок. Что-то пестрое,
колесообразное блеснуло сотней ослепительных звездочек. Рулетка! Обычная
рулетка, из тех, какие можно увидеть в любом казино.
Однако, когда соискатели сгрудились вокруг стола и
рассмотрели рулетку получше, обнаружилось, что в этом колесе фортуны имеется
одна необычность: там, где полагалось быть двойному зеро, белел череп с
перекрещенными костями.
— Изобретение называется «Колесо Смерти». Теперь каждый
сможет сам выяснить свои отношения с Вечной Невестой, — сказал
Просперо. — А вот вам и новый медиум. — Он раскрыл ладонь — на ней,
посверкивая, лежал маленький золотистый шарик. — Этот прихотливый и, на
первый взгляд, не подвластный ничьей воле кусочек металла станет вестником
Любви.
— Но ведь Послания могут быть отправлены и иным
способом? — встревоженно спросила Львица Экстаза. — Или теперь
непременно через рулетку?
Беспокоится за свои Знаки, догадалась Коломбина. Ведь у
Львицы установились с Царевичем собственные тайные отношения. Интересно какие?
Что за Знаки он ей посылает?
— Я не толмач у Смерти, — строго и печально молвил
дож. — Я не владею Ее языком в совершенстве. Откуда мне знать, каким
способом пожелает Она объявить своему избраннику или избраннице о взаимности?
Но этот способ прямого общения с роком представляется мне неоспоримым. Он похож
на тот, при помощи которого древние выпытывали у оракула волю Морты, богини
смерти.
Такой ответ Львицу, кажется, совершенно удовлетворил, и она
с видом превосходства отошла от стола.
— Каждый из вас получит равный шанс, — продолжил
Просперо. — Тот, кто чувствует себя готовым, кто достаточно крепок духом,
может попытать счастья уже сегодня. Кому повезет, у кого после броска шарик
попадет на знак мертвой головы, тот и есть избранник.
Сирано спросил:
— А если все попытают счастья, и никому не повезет? Так
и будем крутить колесо ночь напролет?
— Да, вероятность успеха невелика, — согласился
Просперо. — Один шанс из тридцати восьми. Если никому не повезет, стало
быть, Смерть еще не сделала свой выбор. Игра продолжится в следующий раз.
Согласны?
Первым откликнулся Калибан:
