День клонился к вечеру. В маленькой комнатке с забранным решеткой окном было пусто. Из мебели – лишь стол и табурет на нем, скамья в углу. Каменный пол неприятно холодил тело.
Алексей шевельнулся, в перетянутых ремнями руках побежали мурашки.
– Черт…
Он приподнялся на коленях, встал, пошатываясь. Видимо, местный мафиози все же опасался русских. Пленника не убили и не покалечили в пример остальным, а пока приберегли. Впрочем, это пока. До утра. Если не явятся обещанные солдаты, то месть может быть очень даже впечатляющей. Чертовы бандиты!
Парень попробовал сплюнуть.
Хорошо, что рот не завязали. Уверены, что криков никто не услышит?
Он прислонился к стене и начал елозить по грубой штукатурке, закатывая ремни пут на связанных за спиной руках повыше. Руки немного освободились. Потемкин начал напрягать и ослаблять кисти, повторяя операцию снова и снова, и одновременно выуживать из-под ремней край рубахи. Когда это удалось, пленник краешком пальца зацепил шов рукава, потянул. В ладонь соскользнула тонкая пилка.
Иногда полезно перебирать шпионские принадлежности.
Через пару минут на пол посыпались куски веревок, еще спустя мгновения освободились ноги. Он вздохнул и принялся растирать конечности.
За окном заливались цикады.
Солнце окончательно спряталось за горизонт. На земли Италии пришла ночная прохлада.
За дверью послышались шаги, сопение, звук подымаемой запорной балки.
Алекс мгновенно прибрал с пола обрывки веревки, намотал их на ноги и запястья и привалился в угол. Дверь растворилась, впуская одного из утренних громил.
Вошедший окинул взглядом фигуру в углу, поставил на стол булькнувший кувшин и тарелку с сыром и белым хлебом.
Алекс отвел взгляд, стараясь выглядеть как можно более затравленным и испуганным.
Охранник хмыкнул, поставил табурет, уселся и начал ужинать.
– Сеньор, пожалуйста, я ничего плохого не делал, – Потемкин старался вогнать в голос как можно больше страха.
Итальянец ухмыльнулся, не переставая опорожнять тарелку, налил себе еще вина.
– Сеньор…
Короткий пинок в живот, от которого парня скрутило так, что обрывки веревок чуть не разлетелись. На счастье, этого не заметил охранник.
– Сеньор… Я заплачу.
Удивленный, заинтересованный взгляд. Нехороший такой.
– У меня в каблуке сапога спрятан перстень с камнем. На всякий случай. Если освободите, то он – ваш!
Охранник отодвинул тарелку, нагнулся к пленнику.
Широкие лапы сдернули правый сапог.
Запланированный удар левой ноги пришелся вскользь, почти впустую. Лишь задел макушку лысого черепа. Громила покачнулся, удивленно тряся башкой. И тут на него прыгнул Алекс. Заточенное лезвие пилки ударило в грудь.
Итальянец стряхнул с себя нападавшего, как волк стряхивает облепивших его гончих. Гориллообразная фигура пошатнулась, устояв, мелькнули пудовые кулаки, и пленник полетел в угол. Алексей вскрикнул – удары пришлись в солнечное сплетение и так и не зажившее до конца левое плечо. Тут же закололо в разбитой при падении культе, заныло колено.
Если бы не ущербная рука, он бы достал противника с первого раза! Если бы…
Он выдохнул, сжал зубы и снова бросился на сторожа. Увернулся от саженного замаха, поднырнул и ткнул лезвием в лицо противника. И опять полетел в угол. Потемкина догнал точный удар коленом и… звук бульканья, с которым кровь хлещет из пробитого горла. Страж ухватился за шею, пытаясь выдернуть торчащую пилку, зажать артерию. Рот раненого раскрылся для крика, Алекс сжался. Сейчас налетят приятели-бандиты! Это уже точно финал!
Но вместо крика из горла послышался только все тот же клекающий хрип. В разинутом рту болтался обрубок языка!
Стало понятно, отчего охранник все время молчал… Идеальный слуга – немой слуга… Потемкин обошел сучащее ногами тело с уже застывшими глазами и бросился в коридор.
В саду, у костра, сидел десяток хмурых типов с длинноствольными мушкетами и саблями. Барзагли готовился к возможному визиту русских мушкетеров.
Алекс аккуратненько, тихо, пробрался вдоль зарослей кустов.
Ограда… Дверь… Затаив дыхание, он откинул щеколду на калитке… Улица!
В груди билось, стремясь вырваться из клетки, сердце. Парень сжался и выглянул наружу.
Дорога к порту была пуста.
5
На счастье, у пирса дежурила шлюпка с русского фрегата. Пяток матросов с ружьями наперевес ожидали кого-то из офицеров, выбравшегося в освобожденную столицу. Услышав русский говор от шатающегося избитого незнакомца, Потемкина подхватили и, выслушав, тут же переправили на судно.
От вынесенных переживаний, от сумасшедшего бега по пустым улицам у него открылась рана на ноге. Там, где прошелся ятаган турецкого карателя, разошлись швы. Полилась сукровица, начался жар.
Тем не менее, сил его хватило на то, чтобы самому забраться по веревочному трапу на борт, где беглец бессильно свалился на руки вахтовому лейтенанту.
В себя он пришел где-то через полчаса. В каюте Конрада Белли. Рядом хлопотал корабельный врач. Бывший беглец был разоблачен до исподнего, переодет в чистое белье и лежал на собственной койке хозяина каюты. Бок горел, как и свежеперемотанная культя левой руки, но на этот раз приятным согревающим огонем. Видимо, врач обработал раны бальзамом или целебной мазью.
– Неважно выглядите, сударь, – знакомый слегка насмешливый голос выдернул его из полузабытья.
– Надо послать людей, чтобы захватить тех негодяев, которые меня держали и пытали, – выпалил Потемкин на едином дыхании.
– Тпру, охолонитесь, любезнейший! Кого?! Куда?! Что за негодяи?
Алекс начал сбивчиво, перескакивая с одного на другое, рассказывать историю своего похищения местными мафиози.
Белли слушал внимательно, изредка покачивая своей лысой головой. В конце рассказа он хмыкнул и удивленно поднял руки.
– Я думал, такое только в романах бывает. Вы, положительно, несносный тип, Петр. Умудриться в незнакомом городе попасть в гости к единственному человеку, которому вы были бы небезразличны! Удивительно!
Белли достал толстую записную книгу и начал листать страницы.
– Меня схватили! Били! Чуть живота не лишили.
– Да, да… Я слышал.
Он нашел нужную страницу, удовлетворенно хмыкнул и положил книгу обратно в свой походный мешок.
– Ваш знакомый… Барзагли. Он – известный малый в здешних краях. Один из ярых приверженцев новой власти, кстати. Руффо о нем высокого мнения. Так что, если бы он решил вас оставить, то вряд ли бы нам позволили вмешаться.
