– Я в армию пойду. Немцев бить. По всему миру. Чтобы их не осталось совсем.
– Не немцев, а фашистов, – с ноткой назидания поправил его Иван. – Немецкий народ нам не враг, он, наоборот, порабощен и угнетаем бесчеловечной фашистской идеологией. Ну, приблизительно как мы во время царского режима.
– А чего ж они революцию не устроят?
– Была у них революция. Но не получилось.
– Почему?
Иван пожал плечами.
– Трудно это, революции делать. Не у всех выходит.
Парнишка нахохлился.
– Все равно немцев не люблю. У них же фашизма не было раньше?
– Не было.
– А чего ж они все к нам лезли?
Попавшись в ловушку наивной детской логики, Иван не нашелся что ответить.
– Ну… То ж совсем другое дело было. Там… Гхм. Простые немцы-то к нам не лезли. А всякая там знать, бароны разные… Рыцари. Вот им все мало! И земли, и рабов.
– Но рыцари же немецкие? – Парнишка упорно гнул свою линию.
– Не только. А вот война с Наполеоном! Что ж, Наполеон – немец?
– Нет, – Колька покачал головой.
– Или, скажем, под Полтавой мы шведу дали. Что ж, по-твоему, тоже немцы виноваты?
– Нет…
– Знать, бароны да графья – это штука интернациональная. А простому человеку – ему чужого не надо. У него земля, работа. До войны ли ему?
– Все равно в армию хочу, – буркнул паренек, – буржуазию бить.
– Так ведь в армию без образования не берут. – Иван пожал плечами. – Все равно школу надо закончить. А когда ты вырастешь, может, и армий уже не будет. С буржуазией покончат, прогремит мировая революция. И будешь ты мирный строитель коммунизма. И ни солдат не будет, ни армии… И воевать никто не станет, потому что все будет общее.
– Не бывает так, чтобы без армии.
– Ну, может быть, будет что-то… Чисто для порядка… – Иван хотел было завернуть что-нибудь про жизнь на других планетах, но побоялся новых вопросов и тему свернул. – Но все равно сначала надо образование получить.
Колька хмыкнул.
– А ты школу закончил?
– Да.
– Ну и что же? Все равно про газ не знаешь?
– Про какой газ? – Лопухин умудрился забыть начало беседы и потому очень удивился.
– Ну, который из болота, видения от него…
– Ах, этот! Ну… Не помню просто. – Иван поймал на себе подозрительный взгляд парнишки и решил добавить чего-то научного. Чего угодно, лишь бы не думать про непонятную тварь, что утонула в болоте. Может, и вправду надышался какой гадости и привиделось. Воняло-то мерзко! – Ну, я так тебе скажу, что газ начинает выделяться и подниматься к поверхности.
– С чего он там выделяется?
– Гниет там… что-то. Массы всякие…
– Что гниет?.. – спросил Колька громко.
Иван открыл было рот, чтобы ответить, но словно захлебнулся воздухом. Так был задан этот вопрос…
Не получилось уйти. Спрятаться. Загородиться от происходящего словами, броней материализма и научностей. Не вышло! Броня дала трещину от простого, казалось бы, вопроса. Потому что каждый, наверное, знает, ЧТО гниет на дне болота…
– Тьфу на тебя. – Иван нервно оглянулся. – Все ты норовишь на мракобесие скатиться…
– А я тебе не рассказал, что там за следы были, на гати.
– Какие следы? – Иван вздрогнул. – Ах, следы! Ну да, ну да. Следы там. Были какие-то… Что за следы? Ты бы спал лучше. Время идет… А вставать завтра…
Лопухин понял, что несет какую-то чушь, и замолчал.
– Это старый обычай такой. Болот тут много, в наших краях. Но только одно такое вот, где бочаг бездонный.
– Чертовы вилы, что ли?
– Ага. Так вот, знаешь, был такой обычай, что всяких недобрых людей, которые грабили или девок обижали, убийц, их в болоте топили. И тех, кто на себя руки наложил, тоже. Потому что их в освященной земле хоронить нельзя. Не по-божески. Всяких гадов сначала связывали, а потом в бочаг. Иногда камень к ногам вязали, а иногда так просто… Только пузыри и плыли. А чтобы место это приметить, на гати следы резали. Их так и называют: мертвые следы. Вроде как чтобы если кто-то тут идет, то чтобы помолился или еще чего…
– И много таких мест? – Лопухин почувствовал, как по спине бежит холодок.
– Нет. Всегда в одном месте топили. Ну, не точно, но вообще… И всегда знак резали. Чтоб, значит, все знали.
Иван припомнил количество полустертых следов и вздрогнул.
– Так что мы тут, считай, на мертвецах сидим. Дурное место. С разных деревень свозили. Тут знаешь сколько людей пропало? Тьма. Пойдет на болото да не вернется. Все знали, что забрел на следы. Дурное это место.
– Ну и что?
– Сгинем… – прошептал Колька. – Как есть сгинем.
Иван осторожно обернулся.
Позади, на грани света и тьмы, теперь таилось что-то. Большое. С сотней голодных черных глаз. Жадное и холодное, как брюхо мерзкой жабы.
Лопухину показалось, что костерок гаснет, едва-едва светит. И холодная тьма придвинулась ближе. Всего на шаг, но ближе. Вот уже стоит за спиной, готовая наброситься.
Преодолевая панику, непослушными руками Иван кинул в костер несколько веток, с трудом сдерживаясь, чтобы не столкнуть туда всю принесенную охапку.
– Бабушкины сказки… – хрипло прошептал Лопухин и повторил громче: – Бабушкины сказки! Наслушался ты всякой глупости! И меня морочишь теперь. Басни, видите ли, народное творчество!
42
– Мало ли с чего люди пропадают, – Иван говорил громко, словно пытаясь заглушить чей-то голос, звучащий в голове. – Мало ли! Знаешь, сколько всего бывает? Гадюки там… Мы вон сколько раз едва не утопли. Или какие-нибудь гады по лесам прячутся. Я вот слышал, под Минском выловили целую банду! С гражданской еще окопались. А ты сразу в мракобесие… Мертвецы у него… И чего это, спрашивается? Ну, мертвецы! Что ли, не видел никогда? Я вон целый караван разбомбленный видел. Так там трупов было больше, чем у вас в деревне на погосте лежит. Что ж мне теперь?..
Но Колька не слушал. Он сжался в комочек около костра, подтянул колени к подбородку, обхватил худые ноги руками и молчал.
Лопухин почувствовал раздражение.
– Ну и черт с тобой! Спать будешь?
Парнишка помотал головой.
– Была бы честь предложена. Смотри тогда в оба!
И Иван демонстративно растянулся около костра. Закрыл глаза.
Внутри, однако, все дрожало. Тело колотила мелкая дрожь. Казалось, вот-вот он услышит тяжелое свистящее дыхание, учует трупную вонь…
