Первым услышал приближающийся самолет Иван. Он завертел головой. И когда увидел, откуда приближается звук, все, чему его учили, вывалилось из головы. Потому что с небес на них падала хищная черная смерть.
– Димка! – гаркнул Иван.
И было в его голосе что-то такое, от чего младший политрук Колобков ударил по тормозам. Толкнул дверцу и вывалился к черту из грузовичка. Следом за ним прыгнул и Лопухин.
Что было сил они побежали от обреченной машины. А с небес уже слышалось: «Та-та-та-та…» – и на дороге уже взлетали пыльные фонтанчики. Грузовичок задрожал, словно живой, когда тринадцатимиллиметровые пули прошили его корпус. «Мессершмитт» пронесся над дорогой, вдавливая все живое в землю ревом и грохотом и оставив за собой развалину, некогда бывшую редакционным грузовиком.
Летчик посчитал, что этого будет вполне достаточно, и не стал делать дополнительный заход, вылавливая двух маленьких человечков. Достаточно уже и того, что ему удалось уничтожить технику.
Черный крест снова начал удаляться. Делаться маленьким. Нестрашным.
– Сука! – орал ему вслед Лопухин, потрясая неведомо как оказавшимся в руке «наганом». – Сука!
Неподалеку из воронки выбрался Колобков.
– Вот тебе и съездили… – проворчал он, отряхиваясь. – Ни черта не понимаю. Откуда они тут вылезли? Что вообще делается?
Лопухин плюнул. Спрятал револьвер. Отряхнулся.
– Да бес его знает, что делается! Может быть, прорыв. Или еще что-то.
Вместе они исследовали грузовичок. Дима даже не стал открывать искореженную крышку капота – все и без того было ясно. Закинув вещмешки за спины, военкоры молча потопали по дороге дальше.
Через пяток километров сделали привал. Солнце цеплялось краешком за далекий лес. Тени удлинились, но жара по-прежнему стояла невыносимая.
– Слушай, Дим… – Иван разминал натруженные ноги. – А если на немцев нарвемся? Дураки мы с тобой. Надо было хотя бы винтовку взять. Там, где колонна разбитая…
– Или гранату, – устало прошептал Колобков. – Или танк лучше. Прям на танке и поехать…
Лопухин усмехнулся.
– Идти надо. До темноты еще время есть… А там заночуем в какой-нибудь канаве.
– Давай…
Они поднялись на ноги. И пока солнце не спряталось окончательно за горизонтом, брели по дороге, видя вокруг только смерть и разрушение.
– Не может быть, чтобы вокруг одни мертвые, – шептал Иван. – Не может быть. Чтобы вокруг.
Они несколько раз проверяли сгоревшие машины. Но ничего, кроме трех фляг со спиртом, бидона с водой и ящика с консервами, не обнаружили. Колобков подобрал полупустой «ППШ». Спирт взяли с собой, пустые фляжки наполнили водой. Консервы распихали, сколько смогли, по вещмешкам.
То тут, то там встречались могилы. Свежие земляные холмики. В основном безымянные, иногда с положенными сверху пилотками.
Когда же солнце окончательно спряталось за горизонтом, Лопухин махнул рукой:
– Все. В темноте не пойдем. Черт его знает, что впереди…
Колобков кивнул.
– Костерок бы…
Иван вздохнул.
– Не уверен я, Дим… Я уже ни в чем не уверен. Костерок, конечно, хорошо, но… А если десант тут где-нибудь бродит? Или… Еще кто. До границы – рукой подать.
– Тоже верно. Хотя без огня как-то… – Дима поежился. – С детства темноту не люблю.
– Давай в воронке сложим. Если будет надо, подожжем. А если нет…
– Годится! – обрадовался Дима.
Они облазили окрестные кусты, собрали сушняк, сложили его в одну из широких воронок. Потом, повинуясь неясному беспокойству, обустроили себе огневые точки, превратив воронку в некое подобие дота.
Ночь мягко опустилась на землю.
Зажглись звезды.
И только тут, словно дожидаясь этого мига, за горизонтом надсадно и тяжело ухнуло! Зарокотало! Полыхнуло на полнеба!
Нет. Не война.
С запада ползла на восток грозовая туча.
14
От дождя укрылись дырявым брезентом, снятым со стоящей неподалеку машины. Ни о каком костре речи уже не шло. Мутные грязные потоки наполняли дно воронки водой. Дрова уже плавали в этой луже, которая медленно, но верно подбиралась к ногам Лопухина и Колобкова.
Стараясь не сильно промокнуть, Иван выглядывал из-под импровизированного навеса. С краев брезента сильно лило. Разобрать что-либо было просто невозможно. И только во вспышках молний, в рваном изломанном свете, удавалось увидеть дорогу, уходящую за холм. Все остальное сливалось с небом – грязь, вода.
– Дураки мы с тобой, Дима! – переждав удар грома, крикнул Иван. Чтобы перекрыть дробь капель по брезенту, приходилось орать.
– Чего это?
– Зачем мы в воронку забрались? Надо было на холм идти. Оттуда обзор лучше.
– И вода вниз стекает, – Колобков кивнул.
– Ага! Прямо к нам! – Иван засмеялся.
Колобкову эта мысль тоже показалась смешной, и некоторое время они дружно хохотали. Вместе со смехом выходил страх. Напряжение. И даже ночь показалась не такой темной.
– Ладно! – крикнул Дима. – Пересидим. Глядишь, не утонем!
Однако Лопухин не ответил. Он напряженно всматривался в темноту.
– Чего там?
Иван пожал плечами.
– Не пойму. Но вроде двигался кто-то.
Колобков осторожно, чтобы не поскользнуться на мокрой грязи, подобрался ближе. Приподнял край тента стволом автомата.
– Где?
Иван молча ткнул пальцем в темноту.
Оба напряженно замерли.
– Сейчас, молния…
Дима не договорил. Над головой зашипело, мир вокруг вспыхнул, а вслед за этим все потонуло в оглушительном раскате грома. Казалось, что молния ударила не где-то далеко в небе, а прямо тут, над воронкой.
Лопухин с Колобковым скатились вниз, зажимая уши ладонями. Дима провалился на самое дно, в обжигающе холодную воду. Тент просел, вниз полились струи дождя.
Иван ухватил Колобкова за руку и вытянул наверх. Тот, ни слова не говоря, кинулся к краю воронки. Выставил ствол «ППШ».
– Там точно кто-то есть! Есть кто-то! – Его била крупная дрожь. – У куста там!
– Ты форму разглядел?
– Ни черта я не разглядел. Он стоял там… Я вообще, черт, не понял. Будто бы голый он!
– Ждем еще молнию?
– А есть вариант?
Лопухин показал Диме ракетницу.
– Прихватил. Красная.
– Погоди, может, пригодится еще.
Они уставились в темноту.
