Мне очень приятно с вами говорить. Не скрою: то, что я в первые минуты разговора увидел и почувствовал, меня приятно удивило. И, тем не менее, я не стремился сюда и не собирался в Россию. Приехал я сюда не вполне по своей воле. Меня тоже просил об этом один человек, которому я отдаю долг… Вернее, долги…
Он остановился, и президент воспользовался паузой, чтобы спросить гостя: не желает ли он перекусить? К некоторому удивлению Президента, шейх не стал отказываться, попросив принести ягод, дыню и крепкого кофе. Пока отдавались распоряжения, шейх пристально взглянул на собеседника и вдруг перешел с английского на немецкий:
— Уважаемый господин Президент, я знаю, что вы владеете этим языком в совершенстве. Может быть, нам удобнее было говорить по-немецки?
Русский понял гостя сразу. Кивком головы он отослал прочь переводчика. Проводив его взглядом, шейх продолжил:
— Наверное, вы удивитесь еще больше, когда узнаете, что человек, по чьей просьб я прибыл к вам — русский. Не буду называть его имя, хотя вы встречались с ним пять или шесть раз, когда были помощником мэра, а потом вице-губернатором. Два года назад он уехал из России и сейчас живет в Париже. В общем, если судить по вашим российским меркам, неплохо живет. Олигархом или миллиардером не стал, но в деньгах особо не нуждается. От власти этот человек отказался, хотя постоянно ходил рядом с самыми что ни на есть сильными мира сего. А теперь живет в Париже и занимается тем, о чем мечтал с детства — идет вместе с нами по Пути. Он изучает историю и пытается в прошлом разглядеть будущее. Скажу сразу: он не мусульманин и, тем более, не суфий. Я даже не знаю, христианин ли он. И, тем не менее, я здесь по его настоянию. Две недели назад он нашел меня и попросил, чтобы я провел с вами суфийскую процедуру магического зеркала. Конечно, только с вашего полного согласия…
Президент недоверчиво посмотрел на шейха. Меньше всего он ожидал чего-то подобного от мультимиллиардера, обладателя транснациональной нефтегазовой и телекоммуникационной империй, владельца нескольких крупнейших инвестиционных фондов. Он — и какие-то эзотерические истории, какая-то оккультная чертовщина? Это решительно не укладывалось в рациональной голове бывшего офицера КГБ.
Шейх же, как ни в чем не бывало, принялся за дыню. Не стесняясь президента, поморщился от принесенного кофе, решительно отставил его в сторону и попросил холодной минеральной воды. И только после этого вернулся к прерванной теме:
— Чтобы было понятно, до разъяснения процедуры, ради которой я сюда прибыл, поведаю вам одну историю. Она объяснит вам, почему я выполняю просьбу вашего соотечественника и даже, в каком-то смысле, вашего знакомого.
Больше двадцати лет назад этот человек был офицером военной разведки в Афганистане. Он вел переговоры со старейшинами отдельных кишлаков и городов с тем, чтобы привлечь их на сторону просоветского режима. Он соблазнял их больницами и школами, которые будут построены, тракторами, которые им безвозмездно передут вместе с зерном и скотом. А иногда и просто покупал их деньгами. Если переговоры завершались успехом, старейшины давали согласие на присутствии в селениях советских и афганских частей. А вот если переговоры срывались, офицер уезжал, и через какое-то время по населенному пункту наносился мощный удар: вертолетами, самолетами, системами залпового огня. Его вчерашние партнеры по переговорам стирались с лица земли со всем их родом: мужчинами, женщинами, детьми — да-да, детьми!
Однажды этот человек оказался в большом кишлаке, где провел десять дней, занятых сложными и долгими беседами с местными муллами и стариками. И на исходе срока он почувствовал: что-то смущает его, ломает привычное восприятие. Было в том кишлаке нечто необычное. И вдруг он понял, что — за все дни пребывания в кишлаке он так и не увидел ни одного взрослого мужчины. Здесь было много мальчиков и подростков в возрасте от десяти до пятнадцати лет, здесь были женщины и очень образованные пожилые муллы. И мулл здесь почему-то было намного больше того, чем нужно для отправления религиозных обрядов в этом Богом забытом кишлаке в горах.
Офицеру так и не удалось добиться согласия на ввод своих в кишлак. Ему предстояло покинуть это место и передать эстафету безжалостным боевым вертолетам. Но что-то заставило русского разведчика нарушить присягу в первый и последний раз в жизни. Перед рапортом командованию русский офицер еще раз встретился со старейшиной и сказал ему простую фразу: «Через три, самое большее — пять дней ваш кишлак уничтожат. Уходите прочь, спасайтесь. Я укажу вам несколько троп, которые не контролируются советскими войсками».
После этого он покинул кишлак. А через три дня мощное вертолетное соединение превратило селение в обгорелые развалины. Вскоре офицера перевели на север, в Мазари-Шариф…
Через полгода после этих событий я встретился с ним, путешествуя под видом торговца изумрудами из Пакистана, поставляющего в страны Ближнего Востока драгоценные камни из Пандшерской долины и хорошо знакомого с Шах Масудом. Я рассказал ему его же тайну. В первый момент он безумно испугался. Мне стоило больших трудов остановить его, чтобы он не побежал доложить на самого себя, на меня, на людей, которые обеспечили нашу встречу. Но мне удалось успокоить его, объяснив, что никакого ущерба ни для армии, ни для хода афганской кампании он не нанес.
Я рассказал ему о том, что спасенный кишлак более семи веков был одной из высших суфийских школ. Мы собирали по всем мусульманским странам наиболее одаренных детей. Преимущественно мальчиков, хотя в последние годы были и девочки. Мы обучали детей, чтобы их путь к истине стал хоть на три шага короче, чтобы они успели пройти по пути хотя бы на десять шагов дальше нас.
Медресе, расположенное в кишлаке, было очень важно для нас, ибо там учились дети, у которых открылись особые способности. Их называют еще экстрасенсорными. Голос свыше побудил русского разведчика спасти их. С тех пор мы оказались у него в долгу. Он никогда не просил нас о помощи, но в наиболее сложные моменты мы немного подправляли события его жизни, и внешние обстоятельства складывались более благоприятно для нашего благодетеля. И вот ваш соотечественник попросил меня прилететь, поговорить с вами…
— Конечно, не для того, чтобы решить какой-то лоббистский вопрос? — президент вдруг перебил рассказ суфия ироничной и даже чуть циничной репликой.
Шейх внимательно посмотрел на собеседника. Со свойственной ему сосредоточенностью и предельной ассоциативной концентрацией он в этот момент вспомнил ответ президента на вопрос американского телеведущего: «Что случилось с подводной лодкой «Курск»? И президент, не дрогнув, с какой-то потусторонней иронией ответил: «Она утонула». И вновь эта холодная жесткость проскользнула — уже в этой беседе.
Шейх на секунду задумался. А потом решил, что эта ледяная отстраненность от коллективных эмоций стала одной из причин того, что этот невысокий, щуплый человек оказался в этом кресле. И к тому же, она не исчерпывала его психотип. Шейх вспомнил хронику, которую он видел по СNN. Тот же человек, почерневший от искреннего горя и бессилия, стоял перед толпой одетых в траур женщин, моливших президента поднять со дня моря тела их утонувших мужей и хоть что-то сделать для осиротевших детей, для стариков, у которых погибли сыновья.
