А это значит, что стоимостная форма в прежнем виде приказала долго жить! Ведь стоимостная форма — уже сделанные тобой затраты, скорректированные на потребности. А что же пришло взамен стоимостной формы? Фьючерсная! Теперь мы измеряем потенциал, и, исходя из него, даем оценку.
То есть, в нынешние дни система измерения в принципе изменилась. Теперь мы меряем не прошлым, а будущим. Ибо стоимость была ни чем иным, как овеществленным прошлым, уже сделанными затратами, которые клались в основу сделки в данный момент времени. А сейчас на рынке берут будущие возможные результаты (в которых как-то учитываются прошлые затраты) и выстраивают на них сегодняшнюю сделку. Это означает, что все экономические теории действуют лишь на нижних «этажах» вертикальной экономики, тогда как на высших ее ярусах жизнь идет по абсолютно другим законам.
Почему всё пошло по этому пути? Нынешние экономисты даже не пытаются обсудить это удивительное явление. Мы же выдвинем одну гипотезу. Наверное, на нашей планете уже действует некий интегральный интеллект финансового рынка. Спекулянт Сорос ошибочно считался себя умнее всего рынка, но глубоко заблуждался. «Коллективным разумом» можно манипулировать — но лишь в краткий период времени и в ограниченных пределах. Попытка рулить финансовым рынком в более долгой перспективе всегда заканчивается плачевно. Тот же Сорос потерял две трети своего состояния.
Да и словосочетание «финансовый рынок» теперь сильно устарело. Это — уже не рынок в привычном смысле сего слова. Это — поистине «финансовое действие», finance action, сотканное как производное от коллективного сознания, которое улавливает то, что не улавливает разум отдельных людей. И это можно смело считать первым явлением нейрономики, экономики сознания. Соединённые компьютерными телекоммуникациями, финансовые центры Земли и ее биржи сегодня действительно превратились в некий сверхразум, в подобие мыслящего океана из «Соляриса» Станислава Лема. А люди-финансисты стали клетками-нейронами этого супермозга, которые даже не понимают, что они — всего лишь частички огромного целого. Что, впрочем, совсем не мешает этому надчеловеческому разуму успешно работать.
Во второй половине 1980-х начался процесс смены оценки прошлого оценкой будущего, и этот процесс теперь находится в полном разгаре. Своего апогея он достигнет на пороге Нейромира. На место стоимости пришла фьючерность, венчурность.
Случилось, видимо, вот что: по многим показателям традиционный мир подошел к своим границам. Всё, что этим миром накоплено, однажды может обесцениться. Приближение к точке перехода означает в худшем случае конец нынешнего миропорядка, в лучшем — уход его на нижние «этажи». Значит, если ты продолжаешь мерить богатство по старинке, прошлым, то волей-неволей очутишься в самом хвосте. Ты просто станешь вкладывать деньги в то, что потеряло ценность.
Что идет на смену старому миру? Нейромир и есть качественный гиперскачок, «завтра, которого не ждали», мир после сингулярности, царство чудесных технологий, мир многослойных сетей. Мир, где высшие блага будут получать не те, у кого много денег, а те, кто имеет на это право, те, кто посвящен, допущен в круг избранных. Кажется, рынок начинает вырабатывать механизм, в котором наиболее дорого оценивается то, что завтра может быть принципиально выведено из денежной сферы, оказавшись на верхних «этажах» в системе «экономики доступа».
Конечно, нынешний финансовый рынок далеко не всегда справедлив в оценках. Кого-то недооценивает, а кого-то — переоценивает. Но ведь и старый рынок грешил тем же. В общем же балансе процесс, как говорится, пошел. Фондовый, сверхчеловеческий «мозг» понимает, куда идет психоистория. Это сложнейшая система только формируется. Она ещё, образно говоря, не сверхзвуковой Ту-160, а угловатый «гадкий утенок» вроде аэроплана братьев Райт. Но процесс начался! Чем дальше, тем больше оценка по стоимости будет уходить, а оценка по фьючерсности и венчурности — оставаться.
А это означает, что деньги в Эпоху Перемен приобретают совсем иной характер.
Старые деньги исчезнут! Вернее, они как бы продолжат существовать в привычном виде, но природа их совершенно изменится. Новое всегда приходит в форме старого. Первые автомобили, например, напоминали старые кареты и коляски-ландо, из которых выпрягли лошадей. Вот и заря Нового Мира грядет в виде старого. Но «нейроденьги» Нового Мира обретут совершенно иную природу. Прочь, мера стоимости — на смену идет мера возможности, которая основывается на конвертации ресурсов, силы и знания. А ресурсы, силы и знание осуществляются в виде собственности, контроля и технологии. Степень же возможности определяется не теми затратами, которые ты делал в прошлом, а тем, насколько твое метадействие уловило тенденции будущего, насколько ты способен к футуродизайну. Прошлое уходит и дешевеет, а будущее приходит и дорожает.
При этом «нейроденьги» сохраняют функции накопления богатства. Потому что чем у меня их больше — тем больше я могу купить возможностей. Но лишь до определенного предела, поскольку на самой вершине вертикальной экономики установится «экономика доступа». Там деньги исчезнут как таковые, там установится «коммунизм высшей касты»…
Экономика согласования
А вот теперь вы, читатель, готовы воспринять и пятый «столп» бизнеса в стиле «экшн». Это — экономика согласования.
Уже сейчас транснациональные корпорации (ТНК) контролируют 90 процентов мировых патентов и ноу-хау, 85 процентов добычи нефти, 90 процентов выпуска электроники, 95 процентов производства лекарств и биотехнологических товаров, почти сто процентов производства дальнемагистральных авиалайнеров — и так далее.
ТНК давно не живут в мире рыночной конкуренции. Ее подарили неудачникам-русским. Так, например, производители аэробусов, «Боинг» и «Эрбас», давно поделили мир на зоны влияния, и сообща устанавливают высокие цены на свои машины, выжимая все соки из покупателей. Они поделили будущее: в мире глобализации «Эрбас» займется огромными авиалайнерами с дозвуковыми скоростями, «Боинг» — перспективными около– и сверхзвуковыми пассажирскими машинами. То есть, они займут в глобальной экономике две отдельные ниши. И оба они делают все, чтобы не пустить на рынки третьих стран русские авиалайнеры, задушив нашу авиапромышленность на внутреннем рынке Россиянии.
Транснациональные корпорации давно живут в «экономике согласования». Поскольку они имеют дело с новейшими технологиями, требующими уже не миллиардов, а десятков миллиардов долларов, то не могут позволить себе такую роскошь, как конкуренция друг с другом. Мол, я вложу сто миллиардов — и ты вложишь столько же, а там посмотрим, кто из нас выживет. Коль мы взяли как пример самолетостроение, то скажем: как создание воздушных левиафанов на полторы тысячи пассажиров, летающих со скоростью в 0,9 от звуковой, так и постройка «стрел», способных возить богатых пассажиров почти в космосе на нескольких «звуках», стоят несколько годовых бюджетов Росфедерации конца девяностых. Никто в здравом уме не станет вкладывать такие средства в проект, не имея гарантии, что он будет единственным, монопольным, что деньги непременно вернутся инвесторам.
