Но в середине 1970-х Кремль уже считал Запад непогрешимым эталоном для слепого подражания. И когда американцы в 1970-е занялись разработкой тяжелого и неповоротливого орбитального планера типа «Шаттл», Москва скомандовала: делать полный аналог штатовского «челнока» – воздушно-космический корабль (ВКК) «Буран».
Лозино-Лозинский был вне себя от ярости. Американский корабль на целую эпоху отставал от его системы «Спираль» образца 1966 года. Если той не требовалось дорогих космодромов и стартовых комплексов, то «Шаттл» должен был стартовать вертикально, как обычная одноразовая ракета, оставаясь прикованным к космодромам. Если наклонения орбиты «Шаттла» зависели от местоположения космодрома, то «Спираль» стартовала с летящего самолета-разгонщика – из самого выгодного положения и в любом направлении. И если аэрокосмолету «Спирали» требовалась всего одна, небольшая разгонная ступень, то «Шаттлу» требовались три тяжелых ракетных блока.
Но Кремль не послушал его. Ведь Лозино-Лозинский шел по авиастроительному ведомству и к мощному ракетостроительному Минобщемашу отношения не имел. И лоббировать его было некому. А ракетчикам хотелось делать сверхсильную ракету-носитель «Энергия» для будущего воздушно-космического корабля. И не было в Кремле умного лидера, который смог бы разглядеть проект, сулящий стране победу в борьбе за ближний космос.
В 1976-м Лозино-Лозинского делают генеральным конструктором нового НПО «Молния», задачей которому ставят постройку «Бурана». И хотя главным конструктором всей системы «Буран-Энергия», этого скрещения белоснежного космо–плана и сверхмощной ракеты, выступал академик Валентин Глушко, все же основную тяжесть создания совершенно новой машины вынес Глеб Евгеньевич.
Тогда генсеку Брежневу пошел 71-й год, и Политбюро напоминало сборище дряхлых развалин, думающих лишь о том, как бы не обмочить штаны. Они никак не могли взять в толк, что Империи не нужны летающие монстры грузоподъемностью в тридцать тонн. Что русским не надо выводить в космос огромные махины боевых платформ в тщетной попытке сбивать летящие боеголовки ракет. Нам нужны были небольшие космопланы – истребители спутников. Мы нуждались в оружии, способном за считаные часы уничтожить всю зыбкую космическую техносферу Североатлантиды – спутники связи, разведки, навигации, метеорологии. Так, чтобы США ослепли, чтобы замолчали их телефоны и прервались линии связи, чтобы их истребители, крылатые ракеты и корабли на Земле потеряли способность точной ориентировки. Нет, этим выжившим из ума старцам хотелось получить такую же большую штуку, как и у американцев!
Уже в 1977-м полномасштабная модель американского «Шаттла» начинает полеты в атмосфере.
Верховный усмехнулся, вспомнив умные глаза морщинистого старца. Лозино-Лозинский перехитрил их всех! Получив огромные деньги на создание «Бурана», внешне выполняя волю Кремля, этот аэрокосмический гений на самом деле творил запас технологий для более совершенной машины. Он параллельно работал над МАКСом – многоразовой космопланной системой.
В 1978-м на базе Летно-испытательного института имперских ВВС формируется отряд космолетчиков. Именно космолетчиков, а не космонавтов, ведь последние учились управлять неманевренными, бескрылыми капсулами «Союзов», летающими словно снаряды – по замкнутой траектории орбиты. Космолетчикам предстояло водить космопланы. Старейшиной отряда стал Игорь Волк – человек с тяжелым, тоталитарным лицом, пронзительным взглядом и властно сжатым ртом. Человек невиданного мужества, на редкость хладнокровный, Волк испытывал прообразы орбитальных самолетов еще в конце 1960-х. Остальных людей тщательно и жестко отбирали из гражданских и военных пилотов. Из восьмисот кандидатов в отряд попал лишь десяток-другой летчиков. Но то был поистине золотой человеческий материал! Игорь Меницкий, Урал Султанов, Виктор Букреев, Олег Кононенко, Иван Бачурин, Алексей Бородай… В шутку их окрестили «волчьей стаей» – по фамилии командира отряда.
Но ковались не только летные кадры. НПО «Молния» настояло на разработке тяжелого шестимоторного самолета Ан-225 «Мрия» – самого большого тяжеловоза на Земле. Формально его делали для перевозки «Бурана» на Байконур, ибо тащить его по железной дороге было просто невозможно. Но на самом деле с перевозкой справился и старый бомбардировщик Мясищева, переделанный в тяжеловоз «Атлант». А «Мрия» с самого начала задумывалась как самолет-разгонщик, как летающий космодром! Шутка ли: этот авиагигант может поднимать в небо 250 тонн груза!
Русские конструкторы из НПО «Молния» сделали все, чтобы нейтрализовать дурость партийных верхов и превратить «Буран» в полигон высоких, нужных для будущего Империи технологий. Он должен был принести пользу, даже если бы не слетал ни разу в космос. Уникальный углерод-углеродистый материал и керамика дали теплозащитный экран для брюха, носа и передней кромки крыльев корабля. 15 ноября 1988 года, когда «Буран» сядет после первого полета, окажется: от него отвалилось всего шесть плиток теплозащиты. А у американцев они летят десятками после каждого возвращения на Землю. Всесоюзный институт авиаматериалов даст технологию алюминиево-литиевого сплава для топливных баков, а киевский институт имени Патона – не имеющую мировых аналогов технологию сварки этого сплава. И благодаря этому вес корабля снизится на целых три тонны! «Буран» получит уникальнейшую систему автоматической посадки, которая приземлит его на байконурской полосе с ювелирной точностью. Систему, сделанную только из русских деталей и компьютеров. Американцы же до сих пор сажают свои «шаттлы» только вручную.
Хитрый инженерный лис Лозино-Лозинский сумел создать запас технологий для постройки куда более совершенной и нужной для Империи системы – МАКС, многоразовой авиакосмической машины. Поистине русского чудо-оружия в борьбе и за ближний космос и за мировые рынки.
МАКС – сочетание из небольшого, вдвое меньше «Бурана», космоплана «Молния», сигарообразного разгонного бака и летающего космодрома – разгонщика «Мрия».
Верховный прошелся по салону, приник к холодному стеклу иллюминатора. Поднял светофильтр. Сощурившись, глянул в белесо-ослепительную синь. Елки-палки, да ведь ребята из «Молнии» подвели Империю к самому порогу обладания настоящим космическим флотом!
Прочь, неуклюжие и громоздкие ракеты! Ведь они служат всего раз, сгорая безвозвратно. Ведь они роняют на планету отработанные ступени с остатками ядовитого топлива, и рядом с каждым космодромом надо отчуждать огромные территории. Ракеты привязаны к дорогим космодромам. И чтобы запустить нагрузку на орбиту, надо ждать, когда Земля займет удобное положение. Русские же космодромы, честно говоря, не ахти как расположены. Ведь в идеале космопорт должен лежать как можно ближе к экватору, чтобы вращение планеты помогало запуску ракеты, чтобы вращающаяся Земля работала как праща. Но наши космодромы пришлось строить слишком далеко от границы северного и южного полушарий. Даже самый южный комплекс, Байконур, не слишком-то выгоден. Ракета «Протон», которая с него выводит на геостационарную орбиту три с половиной тонны груза, с экватора забрасывает туда все пять. А космодромы Плесецк в Архангельской области и Свободный в Амурской – по экономичности еще хуже.
А с МАКСами космодромы не нужны. Абсолютно не нужны! «Мрия» может взлететь с любого армейского аэродрома, из любого аэропорта. И туда же может сесть вернувшийся с орбиты космолет. После старта МАКСа на Землю не падает ничего. И запускать аппараты-орбитеры можно в любом направлении. И пусть вывод одного килограмма груза на низкую орбиту американским «Шаттлом» обходится в 20 тысяч долларов – МАКС сделает то же самое максимум за полторы тысячи. В двена–дцать раз дешевле!
