Тем более что советская литература стала оплотом стариков. Ветераны ССП стойко удерживали позиции – и попасть с Союз молодым становилось все труднее и труднее. Люди до сорока лет числились «молодыми писателями»! К тому же у маститых письменников подрастали дети – не на завод же им идти.
Да только вот беда. Слишком много стало умных, кто косил глазом на Запад. Читателей русской литературы там было в общем-то немного. Многие писатели подрабатывали на «вражьих голосах» – радиостанциях «Свобода» и «Голос Америки». Но ведь и у спецслужб, которые содержали эти самые радиостанции, бюджет был тоже не резиновый. Требовалось стать востребованным.
Кумир «шестидесятников»
В этом смысле очень показателен пример Василия Аксенова. Это был один из самых популярных писателей-«шестидесятников». Происхождение его, можно сказать, классическое – из семьи репрессированных представителей партийной элиты. Его мать, Евгения Гинзбург, известна своей «тюремной» книгой воспоминаний «Крутой маршрут». Любопытная, кстати, книга. Интереснее всего особенности психологии автора. Лидия Гинзбург воспринимает репрессии как должное – пока дело не дошло до нее лично. И только тогда начинается недоумение: а меня-то за что? А вот именно за это.
Василий Аксенов начал бурно – с произведений, исполненных неизбежной тогда слюнявой романтикой и большим налетом модернизма, а также всяких тогдашних молодежных прибамбасов. Большой восторг, к примеру, вызывала корявая псевдонародная речь, которыми говорили иные герои его произведений, – примерно такая, как у нынешних телевизионных «Новых русских бабок». Автор объехал автостопом весь бывший СССР, от Львова до Владивостока, и прошел сотни километров туристских маршрутов по самой глухомани, но почему-то такого языка нигде не слышал.
Впрочем, уже тогда проявилась еще одна особенность Аксенова – пламенная любовь к Америке. Как писатель писал впоследствии, он и его друзья считали себя «штатниками». Потому-то в его книгах чувствуется эдакий киношно-американский дух. Даже в «революционной» повести «Любовь к электричеству» большевистские боевики образца 1905 года напоминают некую смесь ковбоев и ребят дона Корлеоне. Еще смешнее повесть «В поисках жанра» – это, по сути, просто роман битника Джека Керуака «В дороге», переложенный на русские реалии. В середине семидесятых Аксенов побывал в США и, видимо, решил, что там интереснее. И начал готовиться к отъезду.
Для начала был сварганен роман «Остров Крым». По жанру – это нечто вроде, говоря сегодняшним языком, «альтернативной истории». В романе Крым – не полуостров, а остров. Поэтому в 1920 году Красной армии не удалось выбить закрепившиеся там части Врангеля. Как они там выжили, когда в 1919 году население Крыма возросло в 15 раз и им там откровенно кушать нечего было, – автор не упоминает. Как и всем другим представителям этой среды, ему казалось, что булки растут на деревьях. В итоге в Крыму образовалось отдельное государство – нечто вроде Гонконга. Процветающее, живущее, разумеется, на киношно-американский лад. Симферополь – Симфи – космополитический ультрасовременный город, весь в небоскребах под голубым крымским небом. Всем хорошо, всем весело.
Автор не объясняет, с какого перепуга «незалежный» Крым, куда, понятное дело, не могут попасть советские курортники, так цветет и пахнет. Подразумевается, что всюду, где нет советской власти, – хорошо.
Только вот беда – главный герой, плейбой и супермен Андрей Лучников, любит свою «большую Родину». Хотя эта самая Родина описана как сборище убогих придурков и страшных гэбистов. Но вот любит. Настолько, что создает партию, которая пробивает идею о присоединении Крыма к СССР.
И вот тут-то начинается! Советские войска входят в Крым – и с размаху начинают все крушить и всех сажать. Почему? А вот такие они. Они ж только так и могут, эти русские. То есть у Аксенова, понятное дело, «совки». Но для американцев, кому явно и предназначен этот роман, «русские» и «советские» – одно и то же. Враги. Как, впрочем, и теперь.
«Остров Крым» стал ходить в самиздате, его читали, подтверждая уже вызревавшую у интеллигенции мысль: надо только скинуть проклятых коммуняк – и заживем как в Америке.
Но это была разминка. Требовался большой шум.
Скандал заказывали?
Об этой истории очень любят вспоминать ее участники и обслуживающие их журналисты – и ровно ничего не помнят читатели. В случае с Солженицыным, как бы к нему ни относиться – но «Архипелаг ГУЛАГ» был, безусловно, явлением. А вот с так называемым альманахом «Метрополь» все произошло не так. То есть скандал-то, конечно, произошел. Это как чеховское ружье на стене. Оно должно было выстрелить – и сделало свое дело без осечки. А вот литературной памяти как-то не осталось.
Идея, вокруг которой объединились два десятка литераторов – как известные и раскрученные, такие как Андрей Вознесенский, Фазиль Искандер, Белла Ахмадулина, так и «подпольщики» вроде Юза Алешковского, – была следующей: издать сборник неподцензурной литературы. Автором идеи был Василий Аксенов. В многочисленных последовавших интервью участники много говорили, что, мол, в СССР хороших произведений не выходит, журналы забиты черт-те чем, а народ все равно все это читает. В самом деле, какой неудачный попался народ! Все как-то не так делает, как нужно. И вот Аксенов решил, значит, собрать большую тусовку, чтобы встряхнуть ситуацию. Правда, есть и иные мнения не этот счет. Вот что пишет по этому поводу Виктор Топоров:
«На Западе Аксенова ждали деньги (за книгу матери)
[46]
и забвение. Деньги манили, забвение пугало. И наш нынешний букеровский лауреат решил напоследок хлопнуть дверью, собрав альманах неподцензурной литературы «Метрополь», для виду предъявить его властям – вот, мол, не угодно ли напечатать? – и, естественно, организовать «утечку» в свободный мир. А после неизбежного скандала – «утечь» туда самому, но уже на белом коне. Так оно, кстати, и вышло – «шестидесятники», как никто другой, умеют обстряпывать свои делишки.
О серьезности аксеновских планов издать «Метрополь» в СССР лучше всего свидетельствует включение в альманах рассказа младшего научного сотрудника Института мировой литературы Виктора Ерофеева. Назывался этот рассказ «Говнососка»... Оно конечно, после отмены цензуры первым у нас, по слову Пушкина, напечатают Баркова, но все-таки...»
Народ вписался в дело с удовольствием. Здесь проявилась еще одна страсть наших либеральных писателей – какое-то детское стремление материться на бумаге. В чем тут причина – наверное, надо искать объяснение с точки зрения фрейдизма. Хотя, честно говоря, если не считать Эдуарда Лимонова, у которого мат получается к месту, все эти непечатные напечатанные изыски никому, кроме самих авторов, не интересны. Кому такое может нравиться, кроме подростков с проблемами переходного возраста? Но они книг не читают. Они слушают группу «Ленинград». Да и руководитель этой группы, Шнуров, вроде в последнее время показал себя как неплохой ведущий в телефильмах.
Вообще, как оказалось позже, творческая интеллигенция мечтала о трех вещах: возможности громко тявкать на власть, писать книги матом и ездить за границу. Когда они всего этого добились – на остальное им стало наплевать. Так что искренний энтузиазм, с которым участники скандала вспоминают «легендарный сборник», понятен. Это было для них святое дело!
