Когда Рогозникова увидела Комиссарова и поняла, что ее подвергнут личному обыску прямо здесь, в здании управления, она потеряла свою веселую невозмутимость. По планам террористов, ее должны были отвезти в здание Петербургского охранного отделения, и там она должна была поднять на воздух себя и всю охранку. Динамита на это бы хватило. Рогозникова пыталась протестовать, доказывая, что Комиссаров не имеет права подвергать ее личному обыску, что обыск должны были сделать в охранке, но это, естественно, не помогло. Комиссаров предупредил держащих ее городовых, что при осмотре может последовать взрыв, и спросил, готовы ли они ему помочь? Городовые без колебания согласились. Рогозникова была положена на пол, и они держали ее руки и ноги.
Комиссаров начал, наверно, самый опасный обыск, в котором ему когда- либо приходилось участвовать. Из протокола обыска: "По снятии кофты, лифа и корсета на ней оказался бюстгальтер величиной от шеи до талии, причем спереди представлял из себя мешок из двусторонней плотной клеенки, который был набит по всей площади груди 13 фунтами экстрадинамита. Посередине груди был помещен детонатор, от которого отходил черный шнурок, настолько длинный, что охватывал талию на корсете с лифом и наружную кофту"».
(Л. Прайсман)
Рогозникова не смогла осуществить взрыв только потому, что устройство было плохо сделано. Как видим, террористы уже дошли до точки и до ручки. Боевики Летучего отряда переплюнули своих «коллег» — максималистов. Десятки случайных жертв (а динамита хватило бы, чтобы разнести всё здание) их совершенно не волновали.
Боевики Летучего отряда планировали убийство великого князя Николая Николаевича и Столыпина. Герасимов краем уха что- то слышал и требовал информации от Азефа. Тот отговаривался незнанием, хотя на самом‑то деле ему было известно если не всё, то многое. Так что Герасимову пришлось повторить старый трюк, посадив сановников под «домашний арест». Те бешено сопротивлялись, особенно великий князь Николай Николаевич, который был кем угодно, только не трусом. Ситуация усугублялась тем, что дело было под Новый, 1908 год, и великий князь не имел возможности, как это было принято, поехать поздравить императора. Он бы и наплевал на Герасимова, но сам Николай II попросил его послушаться полковника.
Герасимов кое‑что умел и без Азефа, так что в конце концов террористы были отловлены и семеро из них повешены. Это нашло отражение в литературе. В 1908 году писатель Леонид Андреев создал одно из самых своих знаменитых произведений — «Рассказ о семи повешенных». В нем, разумеется, нет ни слова о террористах и вообще о политике, но судя по реакции как левых, так и правых, все прочли между строк именно это.
Между тем в конце 1907 года стала возрождаться и БО под руководством Азефа. Причем… с согласия Охранного отделения!
«Итак, я очутился лицом к лицу с опасным врагом. На карту было поставлено все. И я со своей стороны должен был решиться вести в бой все силы, все свое оружие и все имеющиеся у меня резервы. И прежде всего я решил обеспечить себе поддержку моего лучшего сотрудника, Азефа, которому часто удавалось вести целые группы революционеров, вопреки всем их планам, туда, куда он хочет. В данном чрезвычайном случае я решился на чрезвычайные шаги.
Еще раньше партия социалистов — революционеров предложила Азефу взять на себя верховное руководство БО и я сам, скрепя сердце, предложил Азефу принять это предложение партии. Он колебался. Эта двойная игра могла ему слишком дорого обойтись. Но в конце концов он выразил готовность пойти на это в согласии с моим желанием. Разумеется, я получил перед тем санкцию Столыпина на этот рискованный шаг.
Учитывая все исключительные трудности и опасности, связанные с этим предприятием, Азеф со своей стороны выдвинул условия, что ни один из членов из его террористической группы не должен быть арестован. На этой основе я заключил с ним договор, который звучал коротко и ясно: Азеф принимает на себя руководство БО и руководит всей подготовкой покушения на царя с тем, чтобы это покушение не могло быть проведено в жизнь. Под этим условием я гарантирую ему, что ни один из членов БО не будет арестован. Этот договор был обеими сторонами лояльно выполнен».
(А. Герасимов)
Вообще‑то очень трудно понять, какую сторону Азеф более мистифицировал. Он постоянно сообщал Герасимову то полуправду, то откровенное вранье о планах террористов, иногда шокируя полковника сведениями, которые могли знать очень немногие люди из высшего руководства. Некоторые источники позволяют считать, что у Азефа был свой информатор в высших кругах. Герасимов в своих воспоминаниях уверяет, что даже его вычислил, но когда сообщил Столыпину имя, тот только схватился за голову. Впрочем, имени Герасимов не назвал даже в мемуарах, которые писал в 1934 году.
Герасимов носился с Азефом, как с писаной торбой — ведь кроме него, у полковника агентуры в БО не было. Так что Департамент полиции имел весьма преувеличенное представление о возможностях террористов. Это позволяло Азефу постоянно тянуть с полиции значительные суммы, которые он спокойно присваивал.
Тянул он, впрочем, и с другой стороны. Так, в 1908 году эсеры (не из БО) ограбили казначейство в Черджуе (ныне — Чарджоу) и взяли 300 тысяч рублей. Азеф в ультимативной форме потребовал: или выделяем 100 тысяч в «боевой фонд», или завязываем с террором. Фактически же эти деньги он попросту прикарманил. Но самое смешное другое: Столыпин, узнав об «эксе», пришел в бешенство и потребовал арестовать виновников и вернуть награбленное. Но Герасимов не решился… попросить эти деньги у Азефа. Потому что знал: тот всё равно не вернет. Ничего себе отношения с секретным агентом!
С этими взаимоотношениями связан эпизод, годящийся в сюжет для комедии. Мелкий агент охранки арестовал эсера П. Карповича, ближайшего помощника Азефа по БО. Арестовал случайно — узнал его по ориентировке и проявил инициативу. Азеф устроил Герасимову скандал: дескать, что вы натворили, на меня и так бочку катят, а теперь точно вычислят! Герасимов пообещал Карповича выпустить. Но просто так сделать это было нельзя. Поэтому террористу заявили, что он арестован за проживание по подложному паспорту, то есть по делу, неподведомственному охранному отделению, и его сейчас отправят в пересыльную тюрьму. По дороге ему надо было дать возможность бежать. Так вот, сотрудник Герасимова аж вспотел, демонстрируя Карповичу, что жандарм ворон ловит… Они ехали вдвоем на извозчике. Жандарм сказал, что ему нужно зайти в аптеку — и пошел, оставив террориста одного. Вернулся — а тот так и сидит. Второй раз сотрудник Герасимова остановил извозчика у лавки и пошел туда. Лишь тогда до Карповича дошло, что можно сматываться…
А ведь ранее Карпович бежал с сибирской каторги. Очевидно, тогда ему показывали, куда идти и что делать. И такие люди бывают.
Как видим, Азеф продолжал балансировать между террористами и охранкой. Но тут для него начались тяжелые времена. Неприятности подкрались с другой стороны…
«С последующим разоблачением»
Вернемся немного назад по шкале времени. Я уже упоминал, что Азеф являлся в партии социалистов — революционеров культовой фигурой. Это был символ, на который равнялись. Правда, не все — попытки разоблачить Азефа начались еще в 1904 году…
