Где и бросил плавучий якорь, намереваясь переждать до утра. Об этом попросил экипаж, сдаётся мне, парни оттягивали мучительный миг, когда окончательно доведётся узнать, как же мало нас, викингов, осталось в этом море…
Причудливой формы облака, как лодки, проплывали над побережьем, когда мы подошли к нему. Когда я поднял голову к небу, солнце только что село, но облака ещё отсвечивали розовым и золотым, а в бледно-красном небе уже зажглись ясные вечерние звёзды. Воздух был на удивление мягким и свежим, море спокойным. Сами боги даровали нам передышку.
Наш трёхмачтовый фрегат застыл всего лишь с одним поднятым, но обвисшим парусом. Не было ни малейшего ветерка. Мир утих и готовился ко сну. Повсюду на палубе и реях сидели матросы. С палубы раздавалась грустная музыка и пение, а когда совсем стемнело, драккар затих.
В ясную лунную ночь, когда все, кроме рулевого и дозорных, спали, я продолжал сидеть у самого окна и смотреть в прозрачные волны, и мне казалось, что я вижу в них неясные, скользящие тени. Словно море пыталось показать мне грядущее, но никак не могло определиться, какую картину нарисовать…
В это же время в трюме двое викингов, которым тоже не спалось, играли в кости. О том, что произошло вскоре, мне довелось узнать позднее, от одного из участников этой игры. К сожалению, слишком поздно.
— Везучий ты, Бенни, — проворчал Ларс, отсчитывая свой проигрыш партнёру по игре.
— Не без того, Мэт, не без того… Но теперь я пойду спать, — ответил тот. — С удачей оно как: главное, не искушать, вовремя остановиться.
— Стой, куда ж ты! Я хочу отыграться. Ещё партию.
— Ну ладно! Только разок…
Оба поочерёдно бросили кости. И опять удача оказалась не на стороне Ларса.
— Вот теперь мне точно пора остановиться, — довольный выигрышем, сообщил Бенни. — Я пошёл спать.
— Ну и я тоже, — проворчал Ларс, видя, что партнёр не намерен поддаваться соблазну искушать судьбу. — Только вот проветрюсь перед сном.
Сказав это, наш храбрый абордажник поднялся на палубу.
Фрегат почти не раскачивался на волнах, но Мэт придерживался за поручни по привычке морского человека, в любой миг готового к тому, что ветер преподнесёт сюрприз и ударит шквалом. Пробираясь на нос, чтобы воспользоваться висячим гальюном, он вдруг заметил в отблесках лунного света силуэт человека, перелезавшего через бортовой планшир. Абордажник притаился и стал следить за пришлым незнакомцем. Карабкаясь ловко, словно обезьяна, тот пробрался к надстройке, переместился к окну каюты доктора Торнсби и забрался внутрь.
Ларс огляделся вокруг. Больше никого в поле зрения не наблюдалось, и храбрый воин уже сделал шаг к надстройке, намереваясь выяснить, что же произошло только что прямо на его глазах, как вдруг услышал скрип вёсел в уключинах лодки, подходившей с правого борта.
— Что-то многовато странностей за одну ночь, — пробурчал он себе под нос, неслышно пробрался к планширу и притаился под его прикрытием…
— Знаешь, Кручёный, даже юнга не посадил бы наш корабль на ту мель, как это умудрился сделать ты. Какой ты после этого штурман, — раздался из шлюпки приглушённый хриплый голос.
— Капитан, течение было слишком сильным, я не мог ничего сделать, — оправдывался другой голос.
— Хм, капитан без корабля! — сварливо бросил обладатель первого голоса.
— У нас будет другой, ещё лучше прежнего, — заверил второй. — Вот он! Говорят, именно на нём прячут то самое копьё, которое дарит удачу, бессмертие и мужскую силу экипажу корабля…
«Похоже, здесь кто-то хочет взять то, что ему не принадлежит», — сообразил Ларс и беззвучно скользнул вдоль борта.
С лодки полетели абордажные крюки, впились в край планшира, и по двум канатам начали подниматься на палубу тёмные человеческие фигуры. Один из неизвестных и непрошеных, самый резвый, скользнул к часовому на мостике, и тот умер бы раньше, чем успел поднять тревогу, если бы в этот момент на корабельную палубу вдруг не хлынули парни из абордажной команды «Вегейра» во главе со своим командиром Мэтью Ларсоном…
Именно по этой причине всецело занятый внезапно образовавшейся работой по очистке фрегата от желающих завладеть Гунгниром Ларс позабыл о человеке, который забрался в каюту Алана.
Наутро после ночи, паче чаяния оказавшейся беспокойной, мы вошли в гавань. Ровный ветер уверенно направлял «Вегейр» навстречу диску солнца, подымающемуся из-за горизонта. Голубовато-серые облака лениво скользили по оранжевому небосклону, не предвещая ничего плохого.
Однако новости были более чем плохими. Флот королевских прислужников уже отправил на дно морское три драккара, стремясь довершить то, что не успела сделать буря, уже забравшая у нашей дружины два корабля. Оставался всего один, где-то там, и какой именно из наших, никто не ведал… А ещё вместе с европейцами за уцелевшими драккарами охотился «Чёрный ангел». Безжалостные работорговцы с фрегата цвета ночи стремились отомстить викингам, затмившим их славу наиболее удачливого и отчаянного пиратского экипажа Карибского моря.
* * *
Одиночным кораблём или даже в паре — если вдруг уцелел ещё один драккар, о гибели которого пока что не было известий, — мы при всём желании не смогли бы одолеть целый флот, присланный из Старого Света. Пускай и ополовиненный нашими стараниями, однако всё-таки несравнимо более многочисленный и мощный.
Поэтому мы решили поступить вот как. Нашим главным врагом был объявлен «Чёрный ангел». И на этот раз мы намеревались полностью сосредоточиться на его уничтожении. То, что начиналось когда-то с личного счёта, теперь выросло в истинный символ утверждения превосходства духа викингов. Пока мы главенствовали в акватории, Чёрный Капитан со своей ватагой достаточно долго где-то прятался, не давал о себе знать. Подстерегал, выжидая своего часа. И вот, когда нас почти разбил другой враг, он тут как тут, подлый, коварный мерзавец…
Вновь надев шляпу и взяв астролябию, я вышел на трап, собираясь подняться на мостик, чтобы определить координаты судна. Но остановился — меня озаботило поведение Тарны.
Хранитель-островитянин, который последнее время следовал за мной повсюду неотступно, как тень, сообразовывая все свои действия с моими перемещениями, сейчас, казалось, вовсе не замечал моего присутствия.
Он опирался на поручни деревянных перил у дверей капитанской каюты, и оцепенело смотрел прямо перед собой своими голубыми глазами, не видя ничего вокруг, словно погрузившись в ступор. Несмотря на его кажущуюся небрежной позу, я, привыкший распознавать душевные движения людей, судьбы которых вверены моему руководству, догадался, что Тарна чрезвычайно взволнован. Он чем-то походил на изготовившегося к прыжку зверя; сжатые губы воина на тёмно-бронзовом лице и устремлённый в незримую даль взгляд заставили меня насторожиться.
Наконец заметив, что его вождь наблюдает за ним, Тарна, не подавая виду, опустил взгляд, расслабился и принял тот бесстрастный вид, который его учили сохранять, когда он находился в святилище или когда присутствовал на совете. Один из самых быстрых бойцов и очень меткий стрелок, Тарна давно и прочно заслужил всеобщее уважение товарищей по войне, и даже обычно угрюмый Килинг почтил его своей дружбой. Эх, где он сейчас, наш суровый боцман, ставший капитаном «Молота Тора»… На дне морском, или всё ещё ухитряется вырывать свой драккар из пасти смерти…
