обличий оставленных.
Одиннадцатым
друзей оберечь
в битве берусь я,
в щит я пою, —
побеждают они,
в боях невредимы,
из битв невредимы
прибудут с победой.
Двенадцатым я,
увидев на дереве
в петле повисшего,
так руны вырежу,
так их окрашу,
что он оживёт
и беседовать будет.
Тринадцатым я
водою младенца
могу освятить —
не коснутся мечи его,
и невредимым
в битвах он будет.
Четырнадцатым
число я открою
асов и альвов,
прозванье богов
поведаю людям —
то может лишь мудрый.
Пятнадцатое
Тьодрёрир пел
пред дверью Шеллинга;
напел силу асам,
и почести — альвам,
и Одину — дух.
Вот речи Высокого
в доме Высокого,
нужные людям,
ненужные ётунам.
Благо сказавшему!
Благо узнавшим!
Кто вспомнит — воспользуйся!
Благо внимавшим…
[14]
Песнь внезапно прервалась.
— У меня чувство, как будто за мной кто-то наблюдает из темноты, — хрипло дыша, вдруг сообщил Бьорн. — Хэнсон, осмотрись кругом, от греха подальше…
Том, серьёзный как никогда, внимательно всмотрелся во тьму, и у него тоже возникло вдруг ощущение, что там, во тьме, нечто скрывается. Но страха не было. Скорее, азарт и предвкушение наполняли душу первого помощника капитана.
— Это не грех. Это боги предков за нами присматривают, — сам не зная, в шутку или всерьёз, сказал Томас учащённо дышащему Бьорну. — Они нас не оставили даже здесь, за океаном.
Бьорн Снорри, удовлетворённый объяснением, довольно заворчал…
Поднялся ветер, он принёс частый, холодный, неприятно хлеставший по лицу дождь. Ночь была настолько тёмной, что даже паруса и мачты едва виднелись, туманно и зыбко, словно привидения.
К утру туман местами начал рассеиваться, большая его часть осталась за кормой. Я прошёл на бак и увидел, как два матроса затирают горячей смолой щели между досками. Забота о состоянии корабля — первоочередная задача на любом плавающем средстве. «Вегейр» и захваченный фрегат покачивались на волнах, убрав паруса.
— Прямо по курсу корабль! — раздалось вдруг предупреждение вперёдсмотрящего.
В свою подзорную трубу я рассмотрел большой, тяжёлый фрегат и узнал в нём… «Чёрного ангела».
Неприятное чувство шевельнулось в душе. Пират шёл на всех парусах в сторону нашего «Вегейра», явно собираясь нападать. Видимо, его капитан был настолько уверен в своём превосходстве, что даже численное преимущество кораблей противника его ничуть не смущало.
Бутен, капитан «Морского волка», приказал готовить абордажные сети и заряжать пушки. Я велел поднимать паруса и дать сигнал нашему второму фрегату — идти параллельным курсом. Наши корабли подхватил попутный ветер, что было весьма кстати, поскольку требовалось время для того, чтобы набрать скорость. Но повреждения от пушечных выстрелов на корабле Бутена не позволяли использовать весь ресурс парусов, и его заметно относило в сторону.
Я разгадал намерения пирата пройти между нашими кораблями, чтобы дать залп из пушек с двух бортов одновременно и разгромить обоих.
Противостояние, напряжённое ожидание начала боя всем действовало на нервы, натянутые как тетива лука.
Корабли сошлись уже на расстояние выстрела, и все ждали команды к бою, как вдруг на пиратском корабле раздались громкие крики приказов, «Чёрный ангел» резко сделал поворот оверштаг,
[15]
развернулся кормой к двум несостоявшимся жертвам нападения и принялся уходить прочь, так и не предприняв попытки нападения.
Недоумение читалось на лицах наших моряков, когда мы растерянно смотрели вслед уходившему чёрному пирату. Кто-то оглянулся назад и вдруг увидел, как из остатков тумана за кормой вынырнул ещё один корабль… Это оказалась бригантина «Санта-Мария», которую привёл Килинг. Её появление было встречено радостными криками.
Кем-то в запале было брошено предложение немедля броситься вдогонку и покончить с этим наглым чёрным разбойником. Но в данный момент два корабля из наших трёх были повреждены, и людей не хватало. Можно было вернуться к Антильским островам, но большинство было за то, чтобы принять решение чёрного пирата отпустить на сей раз, он-де своё ещё получит, и не спеша следовать на Тортугу.
После принятия этого решения все наши три корабля легли на новый курс. Вскоре на горизонте показался незнакомый остров… Там, на этом клочке суши, вполне можно было и отремонтироваться, и передохнуть, но стремительно разыгравшийся шторм нарушил планы нашей маленькой флотилии. Невольно возникало ощущение, что кто-то специально придумывает нам трудности, наваливает испытывая, дабы испытать команду на прочность и спаянность.
— Скорее спустите фок, я не хочу потерять паруса, — приказал я. — Дайте сигналы на другие корабли — следовать за мной! Шторм движется на нас со стороны острова, следуем курсом на расхождение. Поставьте лучшего человека к штурвалу…
— Бьорн, к штурвалу! — крикнул Том.
Начался проливной дождь, волны перекатывались через корабли, били в борта, казалось, со всех сторон. Море кипело под тёмным небом, по которому неслись аспидно-чёрные тучи. Корабль с убранными парусами плясал, как пробка в кипящей воде. Точно такие же танцевальные па повторяли и два других — фрегат и бригантина.
Время от времени они погружались в стену сплошного тумана, порождённого то ли небом, то ли бешенством моря. Затем корабли вылетели на открытый простор, но только для того, чтобы опять погрузиться в зловещую мглу. К ночи ветер продолжал дуть с тем же раздражающе упорным постоянством и достиг почти ураганной силы.
Корабли относило ветром в противоположные стороны, швыряло и разворачивало раз за разом. За несколько часов в бушующем море экипажам уже показалось, что хуже просто быть не может, но человек лишь предполагает, а располагает Господь.
Море постепенно утратило слепящий металлический блеск, а небо приобрело зловещий оттенок пепла, словно его заволокло гарью. С юга задул воистину ураганный ветер, крепчавший с каждой минутой. Фрегаты и бригантина метались, то взлетая на гребни волн, то низвергаясь в тёмные шумящие провалы. Каждую минуту наши корабли могли пропасть из виду друг у друга и только чудом всё ещё оставались вместе… Но тут уж ничего поделать было просто невозможно. Человек почти бессилен перед яростью океанской стихии.
