— Все в порядке, господин капитан! — раздался голос Алана. — Это сова, наверное, разоралась. Все тихо. Пойду я сменщика будить.
Андреа, весь в холодном поту, рухнул на лежак и моментально заснул.
Утро пришло с истерическими воплями птиц, пробивающимся под веки светом и треском веток в костре. Утренний вахтенный, зная, что пора поднимать лагерь, развел огонь, от которого могла сгореть вся сельва, и с неуместной жизнерадостностью варил кофе. Прошлый раз Манко лично сварил какао, но команде оно не понравилось.
Андреа встал не сразу. С остатками сна никак не хотели улетать страшные видения ночи. Но когда в конце концов удалось окончательно разделить сон и реальность, он вздохнул с облегчением. Сон — это всего лишь сон. Легко соскользнув на землю, Андреа решительно отправился за порцией кофе. Присев на корточки у костра, он с благодарностью принял от вахтенного кружку ароматного напитка. И только тут понял, что что-то мешает ему взять ее. В правой руке Андреа сжимал, совершенно не ощущая этого, нож. Лезвие было сделано из кремня, твердый камень был обработан грубо, простыми сколами и только напоминал настоящий нож. Но рукоятка была произведением искусства. Золотая мозаика, повторяя изгибы искусного литья, изображала человека, сидящего на корточках и положившего узкую бороду на лезвие. Андреа машинально потрогал острие пальцем и поразился. Каменный нож был острее бритвы и немедля оставил кровавую бусинку на подушечке большого пальца. Андреа спрятал нож, ему не хотелось, чтобы кто-нибудь его увидел.
— Эко вас муравей за шею укусил, — вернул к реальности капитана голос вахтенного. — Как резанул прямо!
Андреа провел рукой по шее и сразу почувствовал зуд, переходящий в боль. Небольшая царапина на самом горле уже засохла, но свернувшаяся струйка крови, опустившаяся почти до ключицы, говорила сама за себя.
— Ерунда, — буркнул Андреа, сделал глоток обжигающего кофе из глиняной кружки и закашлялся.
Тем временем весь лагерь пришел в движение. Кто-то протирал глаза, кто-то опорожнял мочевой пузырь, не утруждаясь отойти подальше.
Завтрак окончили быстро, и уже через полчаса после подъема отряд двинулся дальше сквозь вечный сумрак сельвы. Уже перед самым выходом индеец высмотрел одно из деревьев и сделал в нем несколько глубоких надрезов. Потом он подождал, пока на подставленный листок натечет немного сока.
— А это что? Лекарство? — поинтересовался Травалини.
— Это дерево саподилья, — ответил индеец и, показав сок на листке, добавил: — Чикле, высохнет — можно жевать.
— Зачем жевать? Лекарство? — Неугомонный Травалини не пропускал случая пополнить свой медицинский опыт.
— Нет. Просто.
Команда уже привыкла продираться через влажный ароматный подлесок, и казалось, что опасное путешествие превратилось в легкую прогулку. Но неожиданно, без всяких видимых примет, лес уперся в бурную речку, которая падала с сорокафутовой высоты в озеро. Бурный поток не оставлял никаких надежд перейти на ту сторону, и Манко повел отряд влево, к водопаду. У самого водопада путешественники остановились, ожидая, что предложит проводник.
Тот бесстрастно изучил лианы, свисающие со скалы, и обрубил с одного конца ту, что от водопада уходила в сельву. Манко стал сворачивать лиану кольцами, как веревку. Потом, набрав бухту необходимой длины, обрубил второй конец. Лиана была тонкая, не больше полдюйма толщиной. Подобрав у среза водопада камень, индеец привязал его концу лианы. Раскрутив, как пращу, он швырнул привязанный камень туда, где в маленькое озерцо ударяла струя воды, срывающаяся с водопада. Камень неслышно на фоне рева воды упал в воду и потянул за собой лиану.
Через какое-то время погружение окончилось, и индеец, наматывая лиану на руку, стал вытаскивать свою снасть. За действиями проводника все следили как завороженные. Манко извлек всю лиану и камень и удовлетворенно хмыкнул. Как всегда, крайне сдержанно и без каких-либо комментариев. Положив свернутую лиану на землю, индеец прыгнул с обрыва в основание водопада. На несколько секунд он скрылся в пенной воде. Но потом его голова показалась на поверхности, и, не очень ловко выгребая, он выбрался на противоположный берег. Нисколько не заботясь о том, что одежда и вещи его промокли насквозь, Манко уселся в своей обычной невозмутимой позе на валуне на той стороне стремнины и уставился в вечность.
— Я так понимаю, нам надо повторить этот трюк? — осторожно поинтересовался врач.
— Поклажу связать, прыгаем вместе и держим веревку, которая привязана к грузу, — скомандовал Андреа. — Так мы ничего не потеряем.
Один за другим путешественники прыгнули в воду, но в итоге все выбрались на тот берег, и мокрая поклажа хоть и с трудом, но была спасена.
— Скажи, Манко, а зачем ты стал лиану вырезать, если можно было и веревку взять, чтобы глубину померить? — Алан не выдержал и спросил проводника.
— Я всегда мерил лианой, — только и ответил индеец.
Алан отвернулся и так, чтобы никто не видел, зло сплюнул на землю и пробормотал заговор от бесов.
Для того чтобы продолжить путь, пришлось развести костер и высушить одежду. Правда, Манко предпочел остаться как был. Он, не обращая внимания на мокрое пончо, осмотрел поляну, на которой устроили привал, запустил руку к самому основанию торчащих практически из гумуса листьев перистой пальмы, вырвал один из них. Пальмовый лист оканчивался белой мясистой ножкой. Индеец откусил его и смачно захрустел. Травалини немедленно последовал его примеру.
— И как? Вкусно? — поинтересовался Мартин.
— Очень, — не переставая жевать, ответил врач. — Такое удовольствие я получал последний раз, когда жевал плотный картон. Но это в отличие от картона — сладкое. Рекомендую. Сахар поможет сохранить силы.
Остальные члены экспедиции, полностью доверившись врачу, стали выдергивать стебли, чтобы подкрепиться перед новым переходом. В это время раздался жуткий вопль. Алан прыгал по поляне, держась за руку, а его лицо исказила гримаса страшной боли.
— Змея, змея, — только и мог сказать он.
Андреа ринулся к тому месту, где Алан только что пытался оборвать пальмовый лист. Там, омерзительно треща погремушкой, свивалась в кольца после нападения гремучая змея футов в девять длиной. Резкий удар шпагой отсек ей голову. Андреа поспешил к пострадавшему. Алан уже не кричал. Он лежал на земле мертвенно-бледный, в испарине. Сознание покидало его, он судорожно шевелил губами, пытаясь что-то сказать.
— Твой нож! — потребовал Манко и протянул руку Андреа.
Тот выхватил каменный нож и протянул индейцу. Ацтек резким и уверенным движением рассек кожу на запястье Алана и припал губами к ране. Высосав кровь, он быстро достал из своей сумки кусочки коры акации и приложил к ране. Потом он каменным ножом разжал зубы Алана и запихал ему в рот ту же кору.
Алан к тому времени потерял сознание и лежал неподвижно.
— Теперь надо ждать, — сказал индеец.
