— Мне нужна кора этого дерева. Но если не прогнать муравьев, — индеец стал опять с остервенением стучать по колючкам, распугивая насекомых, то кору не возьмешь.
— Почему? — удивился Травалини.
— Кусаются.
— А кора зачем?
— Кора останавливает сердце. Оно начинает биться очень медленно.
Травалини, очень взволновавшись этими словами, стал выпытывать у индейца, зачем нужно останавливать сердце, но в ответ не прозвучало больше ни слова.
— У нас нет воды, мы так долго не протянем. — Травалини все время страдал от жажды, а особенно от отсутствия вина.
— Тут должны быть пещеры. Надо немного пройти, скорее всего они там. — Манко показал рукой в темные заросли.
И вправду через двадцать минут лес впереди потемнел еще сильнее — вверх уходила скала из карстовых пород, ее основание было изрыто потоками когда-то протекавшей здесь реки. Осмотревшись, индеец срубил ствол тонкого деревца. Один конец его он расщепил на несколько полосок. С помощью коры и щепок запасенной сосны он соорудил факел, который моментально вспыхнул от искры огнива.
— Там может быть и еда, — сказал Манко и нырнул в черную пасть пещеры. Андреа и Ален Бакстер последовали за ним. Капитан специально взял Аллена, юркости и гибкости шотландца мог позавидовать даже Топо, а в пещере такие способности просто необходимы.
Под каменными сводами было сыро и страшно. Мягкий песок, скопившийся под ногами, тихо поскрипывал. Первое, что нашел индеец, — струйку воды, стекавшую со сталактита.
— Эта вода чистая. Она прошла гору, и духи земли очистили ее, — сообщил Манко и подставил свой калебас
[57]
под источник. То же проделали и остальные. Андреа хотел отправиться назад, но тут Манко увидел что-то на низком своде пещеры.
— Тихо! Это скорпион!
— Да что ты жуков всяких находишь? — Андреа очень не любил насекомых.
— Он не опасный. — Индеец ловко поймал пещерного скорпиона за лапу и стал рассматривать. — Он не опасный, — повторил ацтек, — но совсем не вкусный.
Потом спокойно взял скорпиона в рот и захрустел им, как крылышком куропатки.
Андреа и Бакстер с трудом подавили рвотный рефлекс и заспешили наружу. Но Манко не унимался. Он сообщил, что в таких пещерах должны водиться сигути — гигантские крысы, очень вкусные и полезные. Крысу, к счастью, найти не удалось.
Вернувшись в лагерь, Андреа отправил Бакстера с людьми за водой. А под руководством Манко стали разбивать лагерь.
— На земле спать нельзя, — строго сказал ацтек.
Он наклонился и ладонью сгреб в сторону мертвую листву, устилающую землю. Под этим пологом шевелилась всякая гадость — черви, жучки, муравьи.
Индеец стал показывать, как сделать импровизированный гамак. Сначала Манко осмотрелся и выбрал три дерева толщиной в десять-пятнадцать дюймов, стоящих рядом, так что они образовывали остроугольный треугольник. Потом были вырублены две длинные палки, крепкие, чтобы могли выдержать вес человека. Индеец привязал обе к дальнему дереву, а противоположные их концы к другим двум деревьям. Получилась конструкция, которую он стал перевязывать длинными лентами отпавшей коры. Из нее он соорудил некое подобие решетки. На нее уложил разрезанные вдоль пальмовые листья. В итоге у Манко получилось довольно удобное ложе. Навес от дождя сделали так же, как и саму кровать, только из палок потоньше, настелив сверху широкие листья кровельной пальмы.
— Ну, что? Ночь проведем в безопасности? Или есть опасность? — Травалини достаточно ловко соорудил себе лежак и сейчас с каким-то нереальным эстетизмом укладывал крышу над ночлегом.
— Тут ягуаров много. Но они боятся людей. Если костер не погаснет, не придут. Ночью надо бояться вампиров. Мышей летучих. И еще тут змеи.
Ацтек забрался на свой лежак и продолжил:
— Они кусают за кончики пальцев. Не почувствуешь. Поэтому надо спать так. — Он обхватил себя руками и спрятал ладони под мышками.
Словно утомленный таким длинным монологом, индеец моментально заснул. Или притворился спящим.
— А я легенду слыхал, — начал вдруг рассказывать врач, — что самое опасное на ночлеге — это питоны. Один человек так вот заснул, просыпается, а руки и не чувствует. Боа ночью заглотал руку. Ну, боа убили, руку освободили, а она уже переваренная.
Травалини, удовлетворенный гробовой тишиной, наступившей после его рассказа, устроился поудобней на лежаке и захрапел. Андреа распределил вахты и тоже лег.
Он лежал под навесом пальмовых листьев и, пытаясь заснуть, смотрел на языки пламени. У костра сидел вахтенный Бакстер и время от времени подбрасывал ветки. С одной стороны, он не давал костру погаснуть, с другой — старался хоть как-то размяться и не поддаться сну. Пламя играло на лице Алена, то скрывая его черты, то освещая черную бороду. Но ночь и сон брали свое. Постепенно Бакстер стал все реже двигаться, просто сидел у костра, и только блеск огня в глазах говорил о том, что вахтенный не спит. Мир вокруг Андреа сузился до этого костра и сидящего возле него человека. Человека, от которого во многом зависела жизнь всех участников похода. В какое-то мгновение, когда Андреа уже стал засыпать, ему показалось, что между ним и костром возник длинный тоннель, черный, с языками пламени на конце. Но внезапно этот тоннель исчез, и Андреа, словно и не засыпал, видел и костер, и человека, сидящего у костра.
Синий огонь, исходящий от земли, как ни старался, не мог осветить темную фигуру. Только немигающие строгие глаза вахтенного светились в ночи. Человек у костра зашевелился и перевел взгляд на Андреа. Зеленые языки пламени взметнулись и озарили хранящего огонь. Корона из черных перьев неземных птиц украшала его голову. На его плечах, ниспадая на грудь, было надето золотое украшение, больше похожее на латы. Оно отливало кровавым в отблесках костра. Даже на таком расстоянии на груди у человека была видна фигурка воина с орлиными крыльями, висящая на массивной цепи. Тот, кто поднялся от костра, уже стоял в двух шагах от Андреа, сжимая в левой руке короткое золотое копье. Человек сделал шаг вперед, и тут пламя вознеслось к небу узким высоким столбом, осветив фигуру полностью.
Только сейчас Андреа увидел, что у человека вместо головы сверкающий хрустальный череп с алмазными, играющими всеми цветами радуги зубами. Медленно, словно каждый шаг давался ему невероятно трудно, демон поднял руку. В руке тускло сверкнул короткий нож. Все так же неспешно демон подошел к Андреа и занес нож для удара. А юноша не мог двинуться, скованный адским ужасом и пеленой неведомых пут, не позволявших шелохнуться, даже защищая свою жизнь. Почти невидимое в ночи лезвие ножа приближалось к горлу, и в какой-то момент Андреа почувствовал, как каменно-холодное лезвие коснулось шеи и кожа разошлась под его напором. Но смертельное движение оружия остановил протяжный, тоскливый крик. Андреа, сбросив с себя сон, вскочил в лежаке, ударившись головой о навес, и закричал во все горло.
