— Что же. Выживать оно, конечно, тоже дело хорошее. Правильное и, главное — безопасное. Но тебе самому такое настроение ничего не напоминает? Я вот историей интересовался и знаю, что когда Германия напала на СССР, некоторые тоже считали — чего тут брыкаться, когда такая силища прет? Шансов на победу никаких нет, и в этом случае самое главное — выжить. Вот и бросали оружие, поднимая руки. Хорошо, что таких «выживальщиков» мало было, поэтому мы и победили… Но вы, выходит, именно из таких…
Я уже открыл рот, чтобы ответить, но не успел, так как «уазик» резко начал тормозить. Причем впереди вроде никаких видимых препятствий не было, и почему Алексей решил остановиться, было непонятно. Но этот вопрос разъяснился спустя буквально несколько секунд после того, как водитель, видно услышавший наш разговор, выскочил из кабины и, рванув дверь салона, громко произнес:
— Не из таких! Во всяком случае, я — не из таких! Я уже девушке говорил и сейчас повторю — мною вы можете располагать полностью. Вот здесь, — тут навязчивый дьякон начал тыкать какой-то листок Анатолию, — мой адрес. Возьмите. И если возникнет надобность — обращайтесь! Все сделаю для того, чтобы помочь!
«Колхозник» листок взял, а я, глядя на распаленного Ванина, только фыркнул и заметил:
— Так ты не трынди, а помогай. Тут, между прочим, раненый лежит. И чем быстрее мы его довезем, тем быстрее он помощь получит. Хотя, если у господина партизана, — я повернулся к Толику, — есть желание толкнуть благодарственную речь и торжественно принять тебя в ряды землепашцев, то кто я такой, чтобы этому мешать?
После моих слов оба смутились, и Анатолий лишь пожал дьякону руку, сказав при этом, что он, конечно, рад слышать подобные слова, но они действительно торопятся. Лешка, окинув меня уничижительным взглядом, кивнул и потопал обратно на свое место.
Еще десять минут прошли в молчании, а потом наша машина остановилась возле «мерседесовского» микроавтобуса с красными крестами на бортах, припаркованного на обочине. Тут же находились еще два мужика, которые сноровисто помогли перетащить опять потерявшего сознание Витька к себе. И тут Ванин проявил своевольство, взяв и отдав спасенным снаряженный автомат с гранатометом, от которых мы так и не избавились по дороге. Я было сильно напрягся, но те оружие приняли как должное и сразу сунули его в салон. После чего Толик опять пожал дьякону руку, поблагодарив и присовокупив, что, дескать, будет иметь его в виду. Я тоже был удостоен рукопожатия, правда, без аудиосопровождения. Зато Настя, сунув мне на прощание свою теплую ладошку, сказала:
— Спасибо вам. Надеюсь, ты когда-нибудь изменишь свое мнение…
После чего они загрузились в свою тачку и отъехали. А мы, закурив, глядели им вслед до тех пор, пока «мерседес» не скрылся за поворотом. И лишь только после этого я выдохнул и размашисто перекрестился. Алексей, увидев это действо, закашлялся дымом и, когда успокоился, заметил.
— Вообще-то, креститься надо правой рукой…
— По фигу. Главное — пронесло.
Ванин, подходя к своей дверце, удивился:
— В смысле?
— В прямом. Ладно, садись, поехали. А я тебе пока свое видение ситуации объясню.
Дьякон, трогаясь с места, насмешливо угукнул:
— Было бы очень интересно послушать… — А потом сразу спросил: — Послушай, Сергей, ты мне для начала другое скажи. Ведь, насколько я тебя успел узнать, ты достаточно смелый, шустрый и умный мужик. Почему сейчас ты повел себя так странно? Неужели ты действительно хочешь просто выживать? Ведь сам говорил — «мы не сделали скандала, нам вождя недоставало». То есть не было объединяющей силы. Но ведь сейчас она в твоей жизни появилась! Или как до дела дошло, так сразу в кусты? Только меня мог попрекать, что я лишь воздух сотрясать могу?
— Нет, не в кусты. Просто я реально смотрю на вещи. Вот сам прикинь, что будет после того, как победят «колхозники». В смысле — как на это те же отлученные от трубы америкосы отреагируют? Сразу с ковровых бомбардировок начнут или для начала точечными ударами развлекаться станут? И кстати — объясни, почему именно «колхозники»? За что их так обозвали?
Ванин недоверчиво посмотрел на меня, и я поспешил добавить:
— Эй, эй, не забывай, что я с «незалэжной» и тутошних приколов не знаю.
— Вообще-то это все знают…
Я только вздохнул, и собеседник, поняв — объяснять все-таки придется, начал свой рассказ. И из него следовало, что когда начали разгонять армию, некоторые армейцы ушли не в города, где уже нечего было ловить, а решили заняться фермерством. Не все, конечно… Кто-то в ОПГ двинул, кто-то в частные охранные структуры, кто-то в челноки, кто-то вообще за бугор — в наемники. Прямо как у нас, когда Союз развалился и образовалась большая толпа никому ненужных мужиков, которые разбрелись кто куда. И, кстати, у нас многие тоже осели на земле…
Но вернемся к местным реалиям — здешние офицеры брали в аренду огромные куски земли и начинали там активно пахать. Какое-то время они были сами по себе, но как только пошли прибыли, так сразу же нарисовались крепенькие парнишки с предложением обширной и качественной «крыши». Только вот зря они это затеяли. Вояки и так были злы из-за крушения армейской карьеры, а тут еще такая хреновина образовалась. Короче, первых вымогателей просто били и выкидывали за пределы своих земель. А когда те решили побряцать оружием, то отряды новоявленных фуражиров стали просто исчезать. Причем — массово. То есть военные их просто уничтожали и тихо закапывали.
Но так как криминалитет был тесно связан с властью, то последняя решила вмешаться в процесс. После чего несколько крупных фермерских образований (которые в просторечье назывались просто — «колхозы») были уничтожены в результате довольно сильных боев. Накал разборок получился высокий из-за того, что у вояк на руках оказалась масса оружия и просто так свои позиции они сдавать не собирались. Но частники против государства не потянули, и после разгрома наиболее строптивых (к слову — все преподносилось исключительно в рамках борьбы с терроризмом, экстремизмом, коммунизмом и прочими «измами») остальные начали платить. Пусть гораздо меньше, чем изначально предполагали их «крыши», но начали. Только вот попутно окончательно озверевшие армейцы консолидировались, наладили между «колхозами» крепкую связь и организовали на местах лагеря переподготовки, которые органично стали ядром движения сопротивления. То есть все по классике — днем он мирный фермер, а как только противник отвернется, тут же становится страшным «колхозником».
Но это оказалось еще не все. После развала страны пришедшие к власти демократы с прискорбием доложили своим заокеанским хозяевам о пропаже достаточно большого количества единиц ядерного оружия. Как тактических фугасов, так и стратегических, включая мобильные баллистические ракеты. Шума и крика было много, но так как к исчезновению оружия приложили руки не одиночки, тупо желающие навариться, а действовала полноценная государственная программа (как я понял, что-то типа наших «Сумерек»), то пропажа была с концами. Ядрен-батоны активно ищут до сих пор, только все без толку. За это время смогли лишь вычислить одного человека, который, возможно, приложил руку к их исчезновению. Некто генерал-лейтенант Смирнов. По всем средствам массовой информации за указание его местонахождения была обещана награда, достигшая к сегодняшнему дню тридцати миллионов долларов, но Смирнов до сих пор неуловим. А так как этот генерал стал одним из основных известных широкой общественности символов сопротивления, то «колхозников» в народе иногда называли «смирновцы».
