Да, что ни говори, жить — если под этим словом понимать простейший комплекс «есть, спать, развлекаться» — стало легче. В столице, да и в других городах, полно всяких лавочек, кафе, магазинов, развлекательных центров; общественные автобусы вытеснены множеством элегантных машин, сходящих с конвейеров военных заводов вместо танков; строятся новые дома, и люди одеваются ярче, и зарабатывать они стали больше, и есть им, на что потратить заработанные деньги — поток туристов в Пандею вырос в несколько раз. Однако за всем этим внешним великолепием, сконцентрированным к тому же по большей части только в столице, происходит что-то не совсем понятное (во всяком случае, ему, Максиму), и эта непонятность тревожит.
Экономика в руках «доказавших свою состоятельность»; они готовы финансировать что угодно, но при одном маленьком условии: прибыль должна быть большой и быстрой. И потому расчистка ржавых лесов за Голубой Змеей идет черепашьими темпами, не говоря уже о дезактивации зараженных территорий. Если бы не пленные островитяне, там вообще бы все замерло: не слишком много находится желающих лезть на минные поля под боевые автоматы даже за большие деньги, которые к тому же не особо охотно платят — какой навар с таких вложений? А «доказавшие состоятельность» упорно рвутся к власти, сращиваясь с окостеневшим в своей непробиваемости чиновничьим аппаратом и с покрывшимися лаком респектабельности главарями криминальных кланов. За ключевые государственные посты идет звериная драка, в которой все средства хороши: если не удалось обойти конкурента набором (или покупкой) голосов избирателей или подорвать его реноме публикацией фото, где оный конкурент, добропорядочный семьянин, запечатлен в голом виде в компании голых девиц в процессе учинения коллективного непотребства, соперника можно взорвать вместе с его роскошной новенькой машиной или попросту пристрелить. Из капель драконьей крови не цветы выросли — из них вывелось множество гаденышей калибром помельче, но тоже так и норовящих занять вакантный драконий трон. И если бы не Сикорски, который зачастую действовал методами, смущавшими Максима, и не вторжение айкров, сплотившее страну и народ реальной внешней угрозой, явление нового дракона случилось бы еще полгода назад. Люди — настоящие люди, вроде Аллу Зефа, Дэка Потту или Тика Феску, есть, но их мало, слишком мало, и смотрятся они белыми воронами в галдящей серой стае, готовой заклевать их при первой возможности. Да, что-то идет не так, сказал себе Максим, но что именно?
Он вспомнил визит инспектора-координатора КОМКОНа, побывавшего на Саракше месяц назад. Они — Максим, Рудольф и координатор — долго сидели втроем в этом самом кабинете, в кабинете Сикорски, и обсуждали ситуацию, сложившуюся на планете. Внешнее положение Республики беспокойства не вызывало: Островная Империя притихла, хонтийцы тоже поджали хвост (особенно после того, как контрразведка Странника нещадно проредила их агентуру), а отношения с Пандеей не оставляли желать лучшего: кёниг (и кёнигин) Энгу неукоснительно соблюдали договор, подписанный у развалин Гааг-До. Дикий Юг не подавал признаков жизни, и поэтому обсуждалась в основном внутренняя ситуация в бывшей стране Неизвестных Отцов, и по данному вопросу к единому мнению прийти не удалось.
«Не надо драматизировать, — сказал инспектор КОМКОНа, выслушав соображения Сикорски, доказывавшего, что ситуация выходит из-под контроля и что дело может дойти до гражданской войны, инициированной, с одной стороны, представителями промышленно-финансовых кругов, владеющих деньгами, а с другой — военно-чиновничьей кастой, цепко держащей власть. — То, что происходит на Саракше, не выходит за рамки базисной теории эволюции социума. Буржуазно-демократическая республика — это необходимый этап, в ее недрах постепенно взращиваются элементы социализма. Историческое развитие — процесс длительный, вам ли этого не знать? А вот когда они, эти элементы…» «Пока эти элементы созреют, — перебил его Странник, — здесь может начаться кровавая вакханалия, в результате которой в стране установится фашистская диктатура. А фашистская диктатура любого типа — тут уже не важно, кто возьмет верх, олигархисты или администраты, итог один и тот же, — это война, война ядерная, и уже не континентальная, а глобальная, благо противник имеется. Вам ли этого не знать?» — добавил он ядовито, повторяя слова инспектора. «И что же вы предлагаете?» — спросил тот. «Я предлагаю нестандартные меры, — отрезал Странник. — Саракш — не Земля, тут своя специфика: я понял это, пробыв здесь семь лет». «Мне кажется, — заметил координатор, — что вы за эти семь лет немного устали, Рудольф. Не хотите ли вы отдохнуть на Земле месяц-другой? Или, скажем, полгода-год?» «Нет, не хочу, — спокойно ответил Странник, хотя Максим видел по блеску его зеленых глаз, что Сикорски близок к бешенству. — И еще я не хочу, чтобы весь наш многолетний труд на этой планете пошел насмарку: если на Саракше снова поднимутся ядерные грибы, нам останется только улетать отсюда и наблюдать с орбиты, как планета догорает в атомном огне. А зачем тогда вообще мы сюда прилетели? Я понимаю, — продолжал он, прожаривая инспектора взглядом, — что вам из вашего благополучного далекого далека мои опасения кажутся безосновательными и не вписывающимися в базисную теорию развития социума. Предлагаю сделать следующее: через месяц мы подготовим вам математическую модель вероятностного развития ситуации на Саракше. У меня в институте есть и необходимые машины, и толковые специалисты, — он посмотрел на Максима, — и сам объект моделирования у нас прямо под рукой. Мы учтем все коэффициенты, причем примем самые благоприятные их значения. И тогда…»
К некоторому удивлению Максима, представитель КОМКОНа согласился почти сразу. Похоже, он знал Сикорски достаточно давно, также давно устал выдерживать его железный натиск — уж что-что, а убеждать Странник умел. И Максим получил задание на футурологическое моделирование, которым он и занимался без малого месяц. Его заинтересовало упоминание о нестандартных мерах, которые предлагал Рудольф, но Сикорски пресек его любопытство короткой фразой: «Сделаешь — поговорим».
— Итак? — Странник оторвался от созерцания законных огней и перевел взгляд на Максима, точнее, на папку, которую тот держал в руках. — Что возвестила нам сивилла, и что гласит пророчество ее?
Надо же, подумал Мак, никогда бы не подумал, что Рудольф увлекается пандейской поэзией. Вопрос был риторическим: Сикорски внимательно следил за ходом моделирования и был знаком с его неутешительными промежуточными выводами. Приговор уже вынесен — оставалось лишь его огласить.
— Вы были правы. С вероятностью девяносто восемь процентов — и это при самых мягких значениях ключевых процессообразующих факторов — через шесть-восемь месяцев Республику ждет гражданская война и установление диктатуры фашистского толка, а через год-полтора, с вероятностью девяносто шесть процентов, на Саракше начнется итоговая ядерная война. Глобальная. Дальнейший прогноз — полное разрушение всей цивилизации планеты, включая и континент, и архипелаги. Вероятность — девяносто три процента, а с вероятностью восемьдесят восемь процентов на планете будет уничтожено все живое, — Максим подошел к столу и положил на него папку.
— Садись, — негромко сказал Сикорски, качнув лысым черепом. Раскрыв папку отчета, он пробежал глазами несколько листов, хмыкнул, поднял глаза, и Максима поразила горькая усталость во взгляде шефа. Но это продолжалось секунду, не более, а затем он снова увидел перед собой прежнего Странника, собранного и готового действовать.
