— Я понял, о каком боге и о каком пророке ты говоришь, — князь усмехнулся. — Но то, что ты сотворил, у всех народов носит одно название — святотатство. А за святотатство, сам понимаешь, полагается смерть — как ни крути.
Владимир-князь сделал шаг назад, давая дорогу Сонгвару. Варяг улыбнулся мягкой добродушной улыбкой, небрежно взял осквернителя за скрученные за спиной руки и, сжимая в свободной руке секиру, поволок его, словно нашкодившего пса, к разбитому камню.
— Лесину подложи, лезвие затупишь! — посоветовал ему кто-то из дружинников. Но Сонгвар, которому не впервой было исполнять быстрые княжьи приговоры, в ответ лишь снова улыбнулся, швырнул моавита грудью на вырезанные письмена и обрушил на тонкую цыплячью шею тяжелое и острое как бритва лезвие, со свистом разрезавшее воздух. Удар был настолько выверен и точен, что секира, сделав свое дело, даже не задела камень. Сонгвар наклонился, подобрал отсеченную голову и, держа ее на вытянутой руке за жидкие волосенки, показал князю. Владимир сумрачно кивнул. Сонгвар, размахнувшись, швырнул голову в озеро. Из темноты раздался негромкий всплеск.
— Что с остальными? — спросил верный дан своего конунга.
— Тоже кончайте, — ответил князь. — Потом местных, кто уцелел, соберите. Своим убитым чтоб устроили по обычаю огненное погребенье, а ромейских воев и этих вот проходимцев, — он кивнул на обезглавленное тело, — пусть, словно собак, закопают.
Сонгвар, на всякий случай выставив караулы, принялся исполнять распоряжения князя. Сам же Владимир, завершив самые неотложные дела, вернулся к раненому волхву.
Волхв сидел с противоположной стороны Велесова камня, опершись спиной на торец. Над ним склонилась измазанная сажей девушка с разорванной на плече рубахой, и князь с удивлением узнал в ней золотоволосую красавицу, которую приметил у реки на крещенье.
Из темноты доносились грубые голоса — дружинники искали деревянного Велеса.
— Куда же он пропал? Может, сожгли все же?
— Нет. Местные говорят, что его точно в воду скатили!
— Конунг велел выловить и на место поставить. Только где ж его искать?
— Дуб — тяжелое дерево. Может, на дно ушел?
Волхв, слушавший разговор вместе с Владимиром, обреченно махнул рукой:
— Они ничего не найдут. В Почайну течением утащило. В Днепр вынесет, а там поминай как звали. До самых порогов может доплыть…
— Тебе виднее, — князь пожал плечами. — Сейчас скажу, чтоб не тратили время. Сам-то ты как?
— Жив, и слава Велесу, — ответил раненый. — Вот сейчас Вторуша, дочь моя, трав целебных принесет да отвар приготовит.
— Нож по ребру скользнул, — пояснила девушка, подняв глаза на князя, — отец будет жить. Но если б вы не поспели, они бы убили всех нас. — Она выпрямила гибкий стан и, не дожидаясь ответа, помчалась в сторону догорающих домов.
«Вторуша, — подумал князь, провожая ее глазами. — Второй ребенок в семье. Прозвища нет — стало быть, пока не замужем…»
— Давай кликну воев, отнесем тебя в избу, — предложил он волхву, — ваши дома вроде не все сожгли.
— Нет! — мотнул головой лежащий. — Здесь, у камня, нужно мне оставаться да силы копить. Не врал тебе моавит — через камень приходит к нам из других миров всемогущий, только не дьявол, а бог, которого мы Велесом кличем. Сейчас он бродит где-то окрест Киева. Вернется сюда, почует, что камень сломан и что пути назад ему нет — взъярится, на город беду накличет. Буду здесь его ждать — может, отговорить сумею. Силы свои он ведь от камня берет…
«Бредит в горячке», — подумал князь, но, не желая обидеть волхва, кивнул головой.
Вернулась Вторуша. В руках она держала горшок, над которым курился пахучий пар. Напоив отца, который тут же впал в тревожное забытье, вспомнила наконец о себе. Провела рукой по лицу, увидела на ладони сажу, фыркнула по-кошачьи:
— Чумазая, как золовка. Смотреть на меня противно.
— Отчего же? — с улыбкой спросил князь. — Девичью красоту сажей не скрыть.
Вторуша в ответ рассмеялась звонким и чистым смехом, словно не было этой ночью ни пожаров, ни смертей, ни прочих бед.
— Кровь на тебе, княже! Кровь и грязь, — сказала девушка, нисколько не смущаясь разговором с самим властителем Киева. — Пойдем обмоемся. Ночью вода — молоко парное.
Снова не дождавшись ответа, она бросилась к блестевшей в темноте водной глади, скидывая на бегу порванную рубаху. «Вот кому бы стать великой княгиней, — ни с того ни с сего подумал вдруг Владимир. — Анна против нее — ничто. А из этой, сразу видать, вышла бы вторая Ольга».
Князь и дочь волхва, свежие и чистые после ночного купания, вернулись к дружине.
— Тучи идут, конунг! — сказал Сонгвар, указывая на небо. — По всему скоро начнется гроза. Нужно возвращаться во фронхоф, пока не размокли дороги.
— Не нужно! — отрезал князь. — Не любо мне в тереме на Горе, душно и тесно. Пошли гонца, чтоб не искали, с ним передай воеводе, что мы остались здесь до утра.
Сонгвар кивнул и ушел менять караулы.
Вторуша окинула князя долгим испытующим взглядом.
— Ты спас меня и отца. Я должна отблагодарить тебя за это. Но ты князь, а я простая девушка, и у меня нет ни золота, ни мехов. Единственное, что я могу принести тебе в дар — девичью любовь. Примешь ли?
Владимир, вдруг взволновавшись, не знал, что сказать: он стоял и молча смотрел на дочь волхва. Синие глаза ее глядели на него строго и пристально, и в то же время с затаенной нежностью, и князь, изведавший любовь многих жен и дев и не терявшийся ни в бою, ни на пиру, почувствовал, что он тонет в этих синих омутах. «Колдунья…» — подумал он.
А Вторуша взяла его за руку и увлекла за собой туда, где фонарь почти укрытой набегающими облаками луны едва освещал бревенчатые стены и остроконечную крышу стоящего на отшибе дома.
* * *
Волхв лежал, ощущая, как живительный отвар возвращает ему жизнь. Железа он не боялся — завтра-послезавтра от его раны не останется и следа. Страшно было другое: плотно прижатая к камню спина не ощущала больше той мощи, которую круг излучал раньше, давая пищу пришедшему из других миров богу. У могучего бога еще оставались силы, но их хватит только на то, чтобы найти себе укромное место и впасть там в глубокий сон.
Волхв прикрыл глаза, отдав себя на волю привычных ночных видений, выбрался из тела, пролетел над водой и узрел вынесенное на берег Днепра деревянное изваяние. Велес лежал на песчаной косе у холмов, стерегущих тихое лесное урочище, до тех пор, пока недоброе багровое солнце, неспешно завершая дневной свой оборот, не закатилось за мохнатые лобастые вершины. Ночь вступила в свои права, и над речной ширью, бросая на воду зыбкую дорожку, засияла мертвенно-бледная луна. Дорожка, отливая смарагдом под цвет днепровской воды, коснулась берега, торкнула погрузневший дубовый комель, и сразу же по вздувшейся от воды резьбе с затейливой вязью забегали юркими синеватыми лепестками холодные огоньки.
