– Разрешите обратиться, товарищ старший политрук, – сделав шаг вперед из своей ячейки, приставил винтовку к ноге Марков.
– Вы кто такой? – уставились на него три пары глаз.
Марков представился по уставу. Затем произнес:
– Сзади между полем и озером есть низина. Тянется вдоль самой воды. По ней можно организованно отступить.
Начальствующий состав переглянулся. Некоторое время три пары глаз пристально изучали возникшего перед ними бойца в длиннополой серой шинели без знаков различия. Старшина, видимо по привычке, оценивающе оглядел заскорузлый коробчатый подсумок на брезентовом ремне у Маркова.
– Могу показать на карте, – добавил Марков.
– Показывайте, – решился лейтенант и распахнул полевую сумку.
Память Маркова не подвела. Низина действительно присутствовала. Вот она, обозначена на карте. Да и как ее забудешь, когда за юнкерские года не один раз делал тут с товарищами съемки местности…
– Надо только сбить немецкий заслон… – озабоченно потер подбородок лейтенант.
– Патронов в обрез, – отозвался старшина.
– Сколько отсюда до немцев? – поинтересовался Марков.
Его опять недоуменно смерили взглядом, но ответили:
– Метров сто пятьдесят.
– Нам бы только это расстояние пройти, – посетовал лейтенант. – А дальше в низине скроемся.
– Отдайте все патроны пулеметам. Пусть нанесут короткий, но мощный огневой удар. А затем ударим в штыки, – произнес Марков.
На несколько секунд все остальные опешили от его высказывания. Затем старший политрук ядовито произнес:
– Товарищ боец, вы не слишком много на себя берете?
Старшина и лейтенант переглянулись друг с другом. В их взглядах промелькнуло одобрение.
– Боец дело говорит, – прогудел старшина.
– А это идея, – согласился лейтенант и даже азартно улыбнулся уголком рта.
По рядам пошли каски, в которые сбрасывали патроны. Было решено оставить только одну обойму на человека. Оба «максима» развернули в обратном направлении. Наметили сектора обстрела для пулеметов и направление прорыва. Атаку назначили за час до наступления вечерних сумерек.
– Приготовиться к атаке, – шепотом понеслось по траншее. А затем Марков повторил, передавая дальше, так хорошо знакомую ему команду:
– Примкнуть штыки!
Залязгало железо о железо. Исправно выполнили команду кадровые красноармейцы. Рядом так же сноровисто, как и Марков, четкими движениями, провернув, зафиксировал штык на стволе винтовки пожилой кряжистый ополченец с седыми усами в ладно пригнанной шинели. С прочими ополченцами дело обстояло хуже – опыта обращения с оружием они практически не имели. По траншее, пригибаясь, пробирался старшина, быстро осматривая винтовки, кому-то что-то на ходу поправляя и показывая. Закончив осмотр, старшина сделал знак лейтенанту. Тот посмотрел на наручные часы и махнул рукой.
Хлестко ударили с флангов в сторону разведанных немецких позиций пулеметы. Немцы, засевшие на краю поля, допустили ошибку – принялись тут же отвечать из всех видов стрелкового оружия. Чем обнаружили раньше времени свою систему огня. Хотя им стоило бы дождаться самой атаки и уже потом открывать огонь. Цели для «максимов» были немедленно откорректированы, обстрел перенесли на немецкие огневые точки. Неприятельский огонь начал заметно стихать.
– Патроны на исходе! – доложили пулеметчики.
Лейтенант отважно выскочил на бруствер с пистолетом в руке:
– За Родину!
– За Сталина! – Это выбрался на другом фланге узкого участка прорыва старший политрук.
– С х… ли нам! – негромко огрызнулись по траншее несколько вчерашних зэков из числа спецконтингента, тем не менее исправно вылезая наружу.
Над бруствером нерешительно стали появляться серые и зеленые фигурки.
– Пошли, вашу мать!!! – подвел итог своим рыком носившийся в центре позиций с винтовкой наперевес старшина, подгоняя замешкавшихся бойцов.
Рядом с Марковым размашисто перекрестился пожилой седоусый ополченец, ловко перехватил винтовку и, поставив ногу в заранее выдолбленную земляную ступеньку, оттолкнувшись, выскочил из окопа. Марков последовал его примеру. На бруствер он прыгнул с каким-то даже остервенелым весельем. Тело подсказывало верные движения, винтовка в руках придавала уверенности. А то, что в магазине всего пять патронов, – так к этому не привыкать! Бывало и хуже…
Бежали нестройно, тяжело дыша, только размеренно брякало на атакующих снаряжение. Пулеметы, расстреляв последние патроны, смолкли. На какой-то миг оказалось, что звуков боя не слышно вовсе. Только сосредоточенное сопение и топот нескольких десятков пар ног. Кто-то поскользнулся, матерно выругавшись на ходу, кто-то отчетливо прочистил нос, громко харкнув в пожухлую траву. И все это не сбавляя темпа, стремительно сближаясь с противником. Отчетливо разглядев его перед собой, припустили так, что им показалось – они не бежали, а летели над землей. Видимо, эти долгие секунды безмолвия, в котором надвигалась на них грозно ощетинившаяся штыками нестройная цепь, и вывели немцев из равновесия. Когда противоборствующие стороны сблизились до двух десятков метров, противник засуетился на своих позициях. Пригибаясь, несколько серо-зеленых фигур побежали назад. Округу огласили истеричные вопли на немецком языке. Они как будто явились сигналом для всех: частой скороговоркой затараторили немецкие автоматы, сразу же делая большие бреши в цепях атакующих. Но момент был противником упущен.
– Огонь! Огонь! – надрывно понеслось над цепью.
Нестройным залпом бабахнули трехлинейки. Затем еще раз совсем вразнобой, а после уже отдельными одиночными выстрелами. Стреляли с ходу. Секунду спустя первые ряды бегущих на прорыв бойцов схлестнулись с немецким заслоном. За миг до этого от него отделилось несколько человек с примкнутыми к винтовкам штык-ножами и очертя голову бросились с перекошенными лицами навстречу русским. Смешалось все: уханье, выкрики, мат, предсмертные хрипы, стоны раненых. И этот отвратительный хруст входящих в живые тела штыков. Не было только одного – за время рукопашной не раздалось ни одного выстрела. И от этого, пожалуй, было еще страшнее, чем если бы они стреляли друг в друга, потому что все это время люди со всех сторон стремительно продолжали падать замертво. Взаимное избиение перед кромкой леса продолжалось всего пару минут. Но на земле остались лежать несколько десятков скорченных в страшных позах трупов русских и немцев.
Марков привычно отразил достаточно умелый выпад, сделанный против него жилистым немцем в круглых очках с металлической оправой. Принятая на цевье, винтовка противника пошла в сторону и вниз. Теряя равновесие, тот по инерции начал подаваться к земле. Не успевая ударить штыком, Марков на бегу с размаху заехал ему прикладом по лицу, вбивая кованым затыльником трехлинейки круглые очки прямо в переносицу. Истошный крик сзади, но Марков даже не обернулся, перепрыгнув через чей-то труп, стремительно понесся дальше. Следующий выбранный им противник, не прияв удара, опрометью пустился наутек. Преследуя его, Марков наскочил в кустах на немецкий пулеметный расчет, отчаянно пытавшийся перезарядить ленту. Невесть откуда рядом возник тот самый кадровый старшина с самозарядной винтовкой. Выпустив по кому-то в другую сторону один за другим оставшиеся в обойме патроны, старшина развернулся к немецким пулеметчикам и, дико, вращая глазами, громовым голосом заорал:
