– Как, я вас спрашиваю?
– Ваше превосходительство, работает комиссия от морского технического комитета. Сейчас делать выводы еще рано.
Рожественский сделал несколько глубоких вдохов и выдохов. Снова вернулся за стол, но садиться не стал. Рука адмирала машинально поскребла по столу в поисках тяжелого предмета, на несколько секунд зависла в воздухе, сжатая в кулак, и потом ткнулась в зеленое сукно. Ткнулась легонько. Было видно, что он с трудом сдерживал в себе готовую вылиться наружу вспышку гнева. Желваки так и гуляли по его лицу. Наконец, все же совладав с собой, вновь посмотрел на собеседника. Проговорил глухо и отчетливо:
– Комиссия, безусловно, сделает свои выводы и доложит их мне. Виновные в небрежении будут сурово наказаны. Вы должны проверить другое: не было ли… – адмирал сделал значимую паузу, – не было ли умысла?
Вырин слегка наклонил голову вперед.
– Афанасий Николаевич, вы в полной мере отдаете себе отчет, к а к о е дело нам поручено?
– Так точно, Ваше превосходительство, – щелкнул каблуками Вырин.
– Действуйте. Но… не привлекая внимания.
– Ясно.
…В Кронштадтский порт, где случилось чрезвычайное происшествие, Вырин направился прямиком из Адмиралтейства. В штатское платье переоделся прямо у себя в рабочем кабинете. Время было обеденное, и Афанасий Николаевич в плаще и котелке, с изящной тросточкой в руках, прогуливался вдоль причальной стенки, от которой уже увели потерпевший аварию недостроенный броненосец «Орел».
«Аварию ли? – размышлял Вырин. – Ни с того ни с сего новый броненосец заваливается с креном около тридцати градусов, срывая швартовые, почти ложится на бок… Очень странно».
Официальная комиссия по расследованию инцидента уже прибыла и начала свою работу непосредственно на «Орле». Вырин в одиночку осматривал место последней стоянки броненосца. Кучи хлама, брошенные сходни, строительный мусор, окурки, металлические тумбы кнехтов, торчащие на границе суши и воды. Обычная причальная стенка… Прохаживаясь взад-вперед, Вырин дотронулся тростью до обрубка каната на одном из кнехтов. То ли рубили канаты, когда уводили корабль от стенки, то ли… А, черт теперь разберет. Все в округе было истоптано десятками пар ног в одинаковых ботинках заводских мастеровых.
Разбирательства у командира Кронштадтского порта ничего существенного не дали. Вызвали стоявшую в карауле команду. В укромной комнатке Вырин поговорил с каждым из дежуривших матросов по отдельности. Все твердили одно и то же. Ничего необычного! Днем суета, мастеровые, снующие туда-сюда, везде колотят, сверлят, таскают. Гонка, как на пожаре. Что таскают? Да кто ж его знает, барин? Надо полагать, что нужно, то и таскают. И так с утра до вечера. Нет, в этот раз ночной смены не было. Все ушли с наступлением темноты. Только вахтенные остались на броненосце. И вдруг среди ночи оттуда вопли: «Тонем, полундра!» Хорошенькое дельце!
С командиром порта проверили списки подрядных организаций. Все конторы давно известные, работники проверенные, случайных людей нет. Артельщики бригад за всех своих могут поручиться. Да оно и неудивительно – заказ такой государственной важности!
Пообщался Вырин и с несколькими дежурившими тогда вахтенными. Они одни, экапаж-то пока на «Орла» не перевели. Стояли «собаку», тогда все и случилось. Ночь-полночь, и вдруг как вода зашумит внутри корабля. Пока сообразили что к чему, броненосец уж заваливаться на борт начал. Очень быстро. Какое там внутрь бежать, разбираться – слава богу, на пирс сигануть успели. Канаты на кнехтах? Полопались они. А то, что быстро и сами собой полопались, так неудивительно – попробуй удержать этакую махину! Чудо, что броненосец не перевернулся, а только лег. По всем законам должен был аккурат вверх тормашками…
Прихлебывая чай наедине с командиром порта, Афанасий Николаевич выспрашивал о чем-то необычном в последнее время. Нет, все происходило штатно.
– А на остальных кораблях проекта все благополучно обстояло? Пожалуйста, попробуйте вспомнить.
Выяснилось, что работы по достройке на всех новейших броненосцах происходят с соблюдением надлежащих мер предосторожности и, что удивительно, почти без отставания от графика. Последним обстоятельством командир порта был особенно горд.
– К нам даже депутация пару недель назад приходила. Правда, на «Бородино».
– Депутация? – оживился Вырин. – Что за депутация?
– Флотские чины, само собой. Армейские. Ну там от земства, от прессы. Люди уважаемые во всех отношениях. Остались чрезвычайно довольны ходом работ…
– Очень интересно. А вот за списочек визитеров я вам буду чрезвычайно признателен. – Вырин допил чай, поставил подстаканник на стол и внимательно посмотрел на собеседника.
17
В огромном чуть мутноватом зеркале старинного резного трюмо отражался молодой франтоватый мужчина. Великолепный костюм дорогого английского сукна, лакированные двухцветные туфли, клетчатое кепи с коротким по моде козырьком, благородная трость с набалдашником. Хлебников фыркнул в кошачьи усы и остался доволен собственным отражением. Прямо в обуви вернулся из передней в одну из двух комнат небольшой квартирки, которую он нанял по приезде в Петербург. Квартирка располагалась в неприметном доходном доме, затерянном в лабиринте проходных дворов, коих было во множестве в районе Лиговского канала. Этот район столицы пользовался не самой лучшей репутацией, зато вполне устраивал неприхотливого квартиранта. Особенно импонировали Хлебникову выходы из квартиры. Их было аж целых три: парадный, черный и маленькая неприметная дверца на кухне, устроенная некогда для истопника. Находившаяся за ней лестница вела в соседний двор. Разобраться в хитросплетениях лиговских дворов, проходных и тупиковых, и местному жителю было трудновато. Но новый жилец преуспел в этом деле вполне. Мало кто мог бы сказать что-либо определенное о его передвижениях в любое время суток, даже если бы и задался целью специально их отслеживать.
Хлебников прошел в комнату, присел на турецкую тахту, потеребил в задумчивости штабс-ротмистерский погон накинутого на стул форменного сюртука. Мундир сегодня останется дома. Собой Хлебников был, безусловно, доволен. А вот последними событиями… События стали развиваться значительно быстрее, чем он мог предположить. Вся эта суета с военными приготовлениями, охватившая не только штабы и соответствующие ведомства, но и все петербургское общество, явно свидетельствовала, что война будет. И будет совсем скоро. Что ж, человека военного, да к тому же честолюбивого, каковым Хлебников, безусловно, являлся, это никак не должно огорчать. Ротмистр подошел к письменному столу, отодвинув лежавший сверху в ящике смит-вессон, вынул маленькую шкатулочку. Высыпал из нее на стол горку наград. Некоторое время разглядывал опаленную пулей ленточку ордена Св. Станислава с мечами. На ленточке при ближайшем рассмотрении были видны бурые пятна – следы крови. Постоял в задумчивости, затем убрал все обратно в стол. Кинул взгляд на стену – на персидском ковре красовалась офицерская шашка с наградным анненским темляком – знаменитой «клюквой». Из нижнего ящика Хлебников вынул небольшой нож, нажав на кнопку, откинул лезвие. Вскрыв острым лезвием запечатанный конверт, некоторое время сосредоточенно читал. Затем сжег письмо вместе с конвертом в пепельнице, прикурив от свернутой в трубочку бумаги. Выдохнул в открытую форточку струйку дыма. События, события…
