11
Петя Веточкин шагал по 1-й линии Васильевского острова в сторону Невы. Под мышкой у него была увесистая стопка книг. Скоро начнется осень. А вместе с ней возобновятся занятия в Университете. Усидчивый Веточкин кое-что решил начать освежать в памяти прямо сейчас.
Погруженный в свои заботы, не глядя по сторонам, Петя дошел до Румянцевского садика. Из проезда рядом выкатилась ватага матросов. На всю округу раздался громкий голос:
– Нет, братцы, вы прочтите: «Собакам и нижним чинам вход в сад воспрещен». Это как же вам нравится, а, братцы?
– Да ладно, Егор, – послышался другой голос, поспокойнее, – ну не пущают и ладно. Сдались они нам.
– Ну и давайте штоф прямо здесь бабахнем, – советовал третий голос. – Всего делов-то. Один залп главным калибром…
– Нет, – упорствовал первый с пьяной настойчивостью. – Меня прямо в душу обидели. Собакам и нижним чинам… Нижний чин – собака? Я, выходит, собака, пес подзаборный?
Развернувшись и отмахиваясь от своих товарищей, возмутившийся матрос заехал локтем по плечу проходившему как раз у него за спиной Веточкину. Петя отлетел в сторону, но на ногах устоял. Книги посыпались на бульвар.
– Я, значит, собака, – повторил матрос. Приблизился к остолбеневшему от неожиданности Веточкину вплотную, дыша в лицо крепчайшим перегаром. Несколько секунд буравил его мутным взглядом. Пробормотал «Я собака» и вдруг рявкнул Пете прямо в уши:
– Гав!
Их окружили остальные матросы. У всех на ленточках бескозырок было выведено золотыми буквами «Наварин». Веточкин присел, начал собирать рассыпавшиеся книги. Матрос, пошатываясь, согнулся пополам и, норовя заглянуть Веточкину в лицо, принялся выступать дальше:
– А ты умный, да? Значит, книги читаешь и умный. Такой вот весь…
– Егор, отстань от человека, – послышались голоса.
– А где очки? – вдруг заявил Егор, хватая Веточкина за плечо. – Эй, где очки? Все умные в очках должны быть!
Веточкин собрал книги, выпрямился. Он определенно не знал, что делать. Ситуацию разрешили остальные матросы. Они оттащили буяна, взяли под руки, увлекая с собой. Но он, озираясь на Веточкина, продолжал бессвязно выкрикивать:
– В сад нельзя, а на войну можно! Ты умный, у тебя книжки… Ты прочитал и я прочитал! Мне нельзя, а на войну можно…
И вдруг, вырвавшись от товарищей, бегом вернулся к Пете. Веточкин машинально прижал книги к груди. Матрос бухнулся перед ним на колени. Заговорил быстро:
– Ты прости! Мы уходим. Совсем скоро. Поставь свечку, зайди в храм Божий. Поставь. За раба Божьего Егора. Шолов моя фамилия. Сделай милость, что тебе стоит.
Через несколько секунд товарищи опять волокли матроса от Веточкина прочь. А тот все оглядывался на Петю, повторяя:
– Поставь. Егор Шолов! Слышь, запомни! Чего тебе стоит…
Веточкин постоял еще некоторое время. Потер переносицу. Как-будто на ней должны были быть очки. Таковых там не наблюдалось по причине абсолютного зрения. Петя поправил под мышкой стопку книг и зашагал дальше к набережной.
12
1 сентября 1903 года из Кронштадта уходили на Дальний Восток русские корабли: броненосцы «Ослябя», «Сисой Великий» и «Наварин», крейсера «Аврора», «Дмитрий Донской» и «Владимир Мономах», а также миноносцы. Чуть позже в Балтийском море к ним должны будут присоединиться суда, вышедшие из Либавы и Ревеля. В сопровождении многочисленных транспортов 1-я Дальневосточная эскадра начинала свой далекий путь.
Ключевский появился в Кронштадте, когда уже отгремели банкеты в честь выступающих в поход кораблей. На площади перед причалом народу было много. Сергей Платонович пробирался в сторону стоявшего у стенки флагманского «Осляби». Уже исчез в толпе с двумя объемистыми баулами здоровенный Дедушкин. Ключевский отослал его от себя вперед. Сам двигался налегке. Прийти провожать его было некому. Да и к чему это? Поэтому раздавшийся прямо за спиной удивленный голос заставил остановиться и резко обернуться:
– Сергей Платонович, вы ли это?
Позади Ключевского возник штабс-ротмистр Хлебников.
– Вы позволите, столько народу. – Хлебников любезно взял Сергея Платоновича за локоток. Заговорил, наклоняясь к самому уху: – Мыслимое ли дело, вы – лейтенант императорского флота! Вот уж не ожидал. Каким образом? Ведь еще совсем недавно вы занимались научными исследованиями, даже диссертацию собирались писать, если мне память не изменяет.
Оправившийся от неожиданности Сергей Платонович отвечал спокойно, но твердо:
– Диссертация подождет. Для Родины могут наступить суровые времена. Счел своим долгом вернуться на службу, которую, думалось, оставил насовсем. Но пока придется научную карьеру ненадолго отложить.
– Да, да, как я вас понимаю! – горячо воскликнул Хлебников. – Как патриот патриота…
– Будет война, – прямо глядя на ротмистра, заявил Сергей Платонович. – Я обязан быть в строю. На броненосцах был некомплект, меня восстановили и зачислили чрезвычайно быстро.
– Искренне преклоняюсь и уважаю вас и вам подобных, – заявил Хлебников, продолжая удерживать Ключевского за локоть и следуя рядом с ним.
Пока они с ротмистром шли, в голове у Сергея Платоновича крутились отчего-то совсем неблагозвучные мысли.
«Вот некстати ж я его встретил, – думалось Ключевскому. – За пять минут всего до посадки на «Ослябю». Хоть Хлебников по путешествии на «Валахии» и оставил о себе весьма приятное впечатление, в душе Сергея Платоновича закопошился червячок смутного беспокойства. Подумалось, а видел ли он Дедушкина? На всякий случай захотелось, чтобы не видел. Но этого определить уже было нельзя. Эх, надо было садиться ночью, да все дела…
– А я вот, знаете, пришел проводить, – продолжал вещать Хлебников. – Душой болею за наши дела на Дальнем Востоке. Да что там душой! И телом, Сергей Платонович, телом тоже! До сих пор от ранения поправляюсь. Ну я вам рассказывал… Но будьте покойны! Как только начнется, – ротмистр заговорщицки подмигнул Ключевскому, – уж я там тоже непременно буду. Позволит здоровье или нет – без разницы. Это я вам как патриот патриоту…
– Мне пора, – коротко произнес Сергей Платонович на краю площади.
– Удачи вам, удачи! – затряс его руку Хлебников. – Во всех ваших делах и начинаниях…
Над Кронштадтом заморосил мелкий, еще по-летнему теплый дождик. Народ разошелся. Корабли строились в кильватерную колонну, вытягиваясь с рейда.
– Дождь перед дорогой, это хорошо, – произнес адмирал Фелькерзам, стоя на мостике «Осляби». Стоявшие рядом офицеры закивали, улыбаясь. Командир броненосца капитан 1-го ранга Бэр сквозь легкую усмешку выдохнул облако дыма от неизменной папиросы. Сергей Платонович глядел на уменьшающийся в размерах и остающийся уже где-то сбоку Кронштадт. Лейтенант Ключевский был зачислен в штаб флагмана 1-й Дальневосточной эскадры.
