Бой длился два дня, все время на параллельных курсах. Окончательный результат был сравнительно ничтожен, если учесть, что против 12 английских линейных кораблей и 6 мелких судов сражались 5 голландских военных и 24 вооруженных коммерческих корабля, причем последние должны были еще защищать своих безоружных спутников. Три голландских флагмана были убиты. Однако лишь один нидерландский корабль был потоплен и три купеческих судна достались в руки англичан — жалкие результаты, добытые к тому же с тяжелыми повреждениями английских судов. Голландцы ушли в полном порядке и под прикрытием тумана на третий день вернулись на родину.
Англичане могли рассчитывать на богатую добычу, как видно из того, что за продажу трех купеческих судов они получили очень много. Сколько бы они выручили, если бы им досталось свыше 70 таких кораблей! Из этих цифр ясны размеры торговли с Левантом, превосходившей тогда всю торговлю прочих государств, вместе взятых. В Англии это разбойничье нападение, совершенно вопреки всяким основам международного права, заслужило всеобщее порицание. Попытки короля отречься от своего приказа и свалить всю вину на голландских флагманов и их поведение при первой встрече, не удались ввиду категорических опровержений английского адмирала, желавшего защитить свое собственное доброе имя».
Германский историк флота адмирал А. Штенцель в своем фундаментальном труде «История войн на море» пишет: «Витт и де Рюйтер действовали правильно, приложив все усилия, чтобы как можно скорее быть в состоянии противопоставить противнику сильный флот, отчасти чтобы действовать против каждого из союзных флотов порознь, еще до их соединения, отчасти чтобы быстрым наступлением уничтожить возможность предполагавшейся грандиозной высадки. Предполагали пойти, как прежде, к устьям Темзы и в Брест. Выполнению плана помешала неготовность флота. Как и прежде, провинция Зеландия сильно отстала в вооружении своих судов. Причина крылась не в плохой организации морских сил и адмиралтейств, а в предательском желании действовать против правительства. Межпартийная рознь в Голландии разгоралась до того, что охотнее подчинились бы самому злейшему иноземному врагу, чем враждебной группировке своей родины. Итак, безусловно верный в стратегическом и тактическом отношениях план обоих великих людей не мог осуществиться.
Де Рюйтеру пришлось другими путями попробовать выполнить свое намерение. Его план, заключавшийся главным образом в том, чтобы ловко использовать создавшееся положение и устранить возможность высадки, дал последующей войне своеобразный характер. Он чувствовал себя обязанным быть особенно осторожным, несмотря на сознаваемую им важность быстрого и энергичного нападения, так как надежды на успешные действия на суше не было, и флот оставался единственным спасителем отечества.
Стратегия де Рюйтера, благодаря таким соображениям, стала совершенно иной, чем в прежние годы. Он старался использовать условия местности, занял безопасное положение позади отмелей, расположенных перед устьями рек Маас и Шельда, и оттуда производил в подходящий момент энергичные нападения на противника. Неприятель со своими судами больше не рисковал за ним следовать после боя по опасным, неизвестным фарватерам, благодаря чему де Рюйтер, пользуясь своими базами в тылу, мог спокойно исправлять повреждения и готовиться к новым операциям.
Де Рюйтер пользовался каждой возможностью выхода, как только ветер благоприятствовал его судам; в противном случае он немедленно поворачивал и возвращался на мелководье, куда враг, как уже было сказано, не решался за ним следовать. Такой образ действий можно назвать стратегическим и в то же время тактическим».
Сам Рюйтер тем временем лихорадочно собирал свой флот в Текселе. Однако в сроках он не успевал перехватить англичан у Темзы, а потому от этого плана пришлось с большим сожалением отказаться. Под началом у него пока значилось всего тридцать пять кораблей, одиннадцать фрегатов и двенадцать брандеров с девятью яхтами. Это был еще далеко не весь флот. Корабли продолжали понемногу подходить, однако слишком медленно. Отчаянно опаздывала Зеландская эскадра, которую все никак не могли вооружить в местном адмиралтействе.
— Соберемся с силой, тогда и двинемся наверняка! — говорил умудренный многими войнами флотоводец молодым и нетерпеливым, когда те особо надоедали расспросами.
Перед самым выходом в море в каюту к нему постучался боцман «Семи Провинций», молоденький белобрысый француз.
— Мой адмирал! — сказал он, склонив голову. — Вы идете в поход против моей Родины, и я не могу в этом участвовать. Отпустите меня домой в Дюнкерк!
— Я понимаю тебя, Жан! — кивнул Рюйтер. — Но прошу тебя подумать еще раз перед тем, как сделать свой окончательный выбор! Ты ведь знаешь, что являешься любимым из моих воспитанников!
— Все уже решено, я должен драться в рядах своих соотечественников! — упрямо мотнул головой боцман.
— Что ж, ты сам избрал свою судьбу! — встав, Рюйтер подошел к молодому французу и обнял его на прощание. — Попросим же Господа, чтобы нам не пришлось встретиться друг с другом в бою!
Мальчишка-боцман ушел, а Рюйтер долго сидел, задумавшись над превратностями жизни. Мальчишку звали Жан Барт. В этой войне он станет национальным героем Франции и великим корсаром всех времен. Но судьба будет к Барту благосклонна, и ему не придется скрестить оружие в бою со своим учителем…
На следующий день к Рюйтеру на корабль прибыли братья Витты. Несмотря на чрезвычайно сложную обстановку в стране, премьер-министр Иохан де Витт все же принял решение самолично проводить в поход флот, понимая, что от успеха Рюйтера, возможно, зависит и судьба республики. Младший же брат, Корнелий, должен был идти в море с адмиралом как уполномоченный депутат Соединенных провинций.
А вскоре Рюйтеру пришлось, неожиданно для себя, пережить несколько неприятных минут. Дело в том, что с объявлением войны с фарватеров сняли все вехи и буи. Теперь корабли должны были выводить между многочисленных отмелей на большую воду только лоцманы. Они-то и отказались наотрез выводить «Семь Провинций» Рюйтера, говоря, что у того слишком большая осадка, и они не попадут в проход. Прекрасно знающий сам все фарватеры у острова Тексель, Рюйтер был возмущен.
— Это форменное безобразие! — ругался он. — Проходы есть, но лоцманы просто боятся ответственности! Нынешний вест-зюйд-вест и так давно уже держит нас под берегом, а мне, кровь из носу, надо поспеть в Ла-Манш до соединения союзников! Промедление подобно катастрофе!
— Что же делать? — помрачнели братья Витты.
— Придется мерить фарватер самому! — пожал плечами командующий и спрыгнул в шлюпку.
Следом за ним спрыгнули оба Витта и один из лоцманов. Погода стояла на редкость поганая. То и дело налетали дождевые шквалы. На «Семи Провинциях» с беспокойством ждали возвращения Рюйтера. Наконец шлюпка вернулась. Взобравшись по шторм-трапу на борт корабля, командующий сразу же попросил трубку. Раскуривая ее, он кивнул столпившимся подле него офицерам:
— Я не ошибся! Наименьшая глубина на банке сорок пять футов, а это значит, что мы пройдем ее спокойно!
