М.М. Попов участвовал в разборе и переводе большинства турецких документов, захваченных на крейсере «Меджидие», удостоившись высокой оценки со стороны руководства Морского ведомства. По результатам этой своей работы Попов-Феттерлейн был представлен к ордену Станислава 2-й степени. До этого ММ Попов имел единственную награду — орден Станислава 3-й степени, что позволяло представлять его по правилам, действовавшим в России, к ордену Анны 3-й степени. Пожалование награды «через орден» являлось исключительным делом и допускалось лишь в военное время «за выдающиеся отличия»! Число таких «исключений» строго регламентировалось. В этой ситуации требовался специальный доклад Николаю II по данному конкретному случаю. Тем не менее морской министр, адмирал Григорович счёл возможным поддержать представление начальника МГШ.
Турецкая сигнальная книга стала исключительно ценным, но не единственным «подарком», полученным русскими радиоразведчиками от экипажа крейсера «Меджидие». Среди многочисленных бумаг и документов, найденных на крейсере, оказалось большое число использованных приёмных бланков радиограмм, заполненных как открытыми, так и шифрованными текстами. Все эти документы также были взяты в разработку специалистами МГШ, усилия которых весьма быстро увенчались успехом.
Что касается вопроса о возможном нахождении на борту «Меджидие» золота, то в данном случае на него можно ответить однозначно: никакого золота на борту «Меджидие» не было. К началу XX века времена, когда моряки брали с собой в море все свои сбережения, давно канули в Лету. Теперь драгоценные металлы могли оказаться на борту потерпевших катастрофу кораблей и судов только в особых случаях.
Зато практически сразу был раскрыт один из применявшихся в турецком флоте шифров, чему в значительной мере способствовали грубые нарушения самых элементарных правил шифропереписки, допускавшиеся турецкими должностными лицами. Так, разбор отдельных шифрованных радиограмм производился непосредственно на приёмном бланке, при этом элементы открытого текста надписывались прямо над соответствующими им шифрообозначениями. Приёмный бланк после этого не уничтожался, а хранился вместе с прочими.
Раскрытый шифр являлся буквенным шифром простой (взаимооднозначной) замены и применялся, судя по обнаруженным на крейсере бланкам радиограмм, для связи кораблей между собой и с береговыми учреждениями флота. Шифровались им, в основном, малоценные радиограммы, касавшиеся вопросов материально-технического обеспечения, ремонта и снабжения кораблей. Была, однако, обнаружена и радиограмма оперативного характера, отправленная с использованием этого шифра.
Захваченные бланки радиограмм позволили выявить использование в турецком флоте ещё одного шифра — цифрового (по принятой в то время терминологии — цифирного). Судя по ряду признаков, он относился к категории более стойких шифров и применялся для передачи информации с повышенным уровнем секретности. Наличие в заголовках радиограмм, «закрытых» этим шифром, специальных указателей (так называемых индикаторов) свидетельствовало об использовании шифровальщиками различных ключей (или шифроалфавитов). К сожалению, недостаточный объём захваченного шифроматериала не позволил специалистам МГШ сразу вскрыть данный шифр. Как отмечалось в этой связи одним из сотрудников МГШ, «очень мало было телеграмм, нашифрованных при помощи одних и тех же комбинаций» (то есть имевших одинаковые индикаторы).
Достоянием русских радиоразведчиков, помимо сигнальной книги и шифров, стали инструкции по радиосвязи, действующие радиопозывные турецкого флота и ряд других материалов, имевших оперативную ценность. Уже в первых числах апреля 1916 года штабом VII армии на их основе был подготовлен информационный документ под названием «Сведения об организации турками радиосвязи на Чёрном море». Детально изучались захваченные турецкие документы и в штабе командующего Черноморским флотом. Здесь уместно отметить, что лишь в октябре 1915 года в структуре штаба флота был впервые создан самостоятельный разведывательный орган. Интерес для русских радиоразведчиков представил личный дневник турецкого радиотелеграфиста, обнаруженный при разборе изъятых на крейсере бумаг. Изучение дневниковых записей турецкого моряка позволило, в частности, получить важную информацию о наличии на турецких кораблях германских радиотелеграфистов. Их присутствие было обусловлено широким использованием немецкими флагманами на Чёрном море при взаимных радиопереговорах действующих в германском флоте документов по связи. Последующий анализ радиообмена турецких кораблей подтвердил германское «происхождение» определённой части передаваемых радиограмм
Выявление этого обстоятельства позволило русскому командованию привлечь к решению задач радиоразведки на Чёрном море специалистов по германскому флоту из состава службы связи Балтийского моря, знакомых с германской радиосвязью и имевших опыт обработки германских шифроматериалов. Одной из наиболее заметных фигур в черноморской радиоразведке в период войны являлся И.М. Ямченко, переведённый на Чёрное море с Балтики с должности помощника начальника радиостанции особого назначения (на мысе Шпитгамн).
Подарок для Черчилля
К чести русских моряков, они сразу же поделились своим «магдебургским секретом». Уже в конце октября 1914 года в Великобританию был отправлен флигель-адъютант императора Кедров. Путь его пролегал из Мурманска через Северную Атлантику на британском крейсере. Под мундиром капитан 1-го ранга вёз бесценный экземпляр сигнальной книги с «Магдебурга», за доставку которого отвечал головой.
Личность Кедрова весьма значима в истории с кодами «Магдебурга». Бывший флаг-офицер и любимец адмирала Макарова, участник обороны Порт-Артура, сражений в Жёлтом море и при Цусиме, он был автором нескольких научных работ по тактике боя линейных кораблей, а потому по выполнении секретного задания должен был принять команду на первом из входящих в строй российских дредноутов. Ответственное поручение Кедров выполнил блестяще. Не прошло и двух месяцев, как копии этой книги оказались в Британии.
«Русские выловили из воды тело утонувшего немецкого младшего офицера, — писал Уинстон Черчилль в мемуарах — Окостеневшими руками мертвеца он прижимал к груди кодовые книги ВМС Германии, а также разбитые на мелкие квадраты карты Северного моря и Гельголандской бухты. 6 сентября ко мне с визитом прибыл русский военно-морской атташе. Из Петрограда он получил сообщение с изложением случившегося. Оно уведомляло, что с помощью кодовых книг русское адмиралтейство в состоянии дешифровать по меньшей мере отдельные участки немецких военно-морских шифротелеграмм.
Русские считали, что адмиралтейству Англии, ведущей морской державы, следовало бы иметь эти книги и карты… Мы незамедлительно отправили корабль, и октябрьским вечером принц Луи (имеется в виду первый морской лорд Англии Луи Баттенберг. — В.Ш.) получил из рук наших верных союзников слегка попорченные морем бесценные документы…»
Позднее Дэвид Кан, известный американский журналист и специалист по истории криптологии, автор книги «Взломщики кодов», охарактеризует эпизод с захватом документов на «Магдебурге» как, возможно, самую счастливую удачу во всей истории криптоанализа.
