Кимли тащил на плече увесистый мешок с провизией, который подарили нам крестьяне, стоило лишь гному заговорить об уходе. Нам не было отказу ни в чем, и все, что бы мы ни попросили, моментально исполнялось. Мне это показалось странным, и, когда деревня скрылась из виду, я попросил у гнома объяснения странному поведению крестьян.
— Я солгал им, — неохотно сказал Кимли.
— Солгал в чем?
— Пойми, верзила, — сказал Кимли, — крестьяне — дикий народ, им нет никакого дела до того, что происходит за пределами их деревни, и они не очень-то жалуют чужаков. Ты думаешь, что они вот так просто взяли бы и пустили на ночлег компанию, в которой один гном, другой более всего напоминает труп и ведет себя соответственно, а третий — ходячий кошмар, чьим именем матери пугают своих детей? Они появляются, все в крови и в дорожной пыли, и приходят они оттуда, где до их визита возвышалась башня могущественного волшебника, а после их визита осталось лишь облако пыли да груда камней. И, если бы даже я рассказал им, что ты — Избранный, на которого возлагает надежды весь мир, они все равно бы не поверили, что это не мы разрушили башню и убили волшебника.
— И что ты им сказал? — спросил я.
— Я назвал нас всех халявщиками.
— Кем? — переспросил я.
Слово было до боли знакомым, но в моем мире оно отнюдь не вселяло благоговейный ужас в сердца людей. Гном объяснил.
Халявщики были сектой, поклоняющейся Великой и Ужасной Богине по имени… догадайтесь сами. Конечно же богиню звали Халявой. Статуи, изображавшие Халяву, более всего напоминали скульптурные изображения индуистской богини Кали, многорукой богини смерти.
Поклоняющиеся Халяве были немногочисленны, но считалось, что богиня благоволит им и покровительствует более, чем все другие известные боги опекают своих верующих. Религия запрещала халявщикам работать, все, что им было необходимо, они получали даром.
По сути, они получали даром все, что они хотели. Люди, особенно простонародье, склонное ко всякого рода суевериям, считали, что, отказав халявщику в любой его просьбе, они вызывают на себя гнев богини, которая была скора на расправу и весьма изощренна в делах насылания порчи и насильственной смерти. Чем халявщики и пользовались, получая не только то, что им было необходимо, но и то, чего им просто очень хотелось. Или даже не очень.
В больших городах культ был давно забыт и похоронен вместе со множеством других, канувших в небытие с эпохой просвещения. Но в деревнях, где информация передается из поколения в поколение в виде сказок, преданий и баллад, жила старая память о смутных временах. Кимли ею и воспользовался.
Он назвал нас халявщиками и присовокупил, что волшебник отказал нам в нашей просьбе, чем навлек на себя гнев богини и вызвал разрушение башни. В деревне конечно же не знали подробностей, но им было известно, что по соседству уже много веков живет могущественный чародей, и новость о его смерти была для них шоком и вселила ужас в их сердца.
Поклонение Халяве показалось мне весьма выгодной религией, и я не понимал, почему же у нее мало приверженцев. Кимли объяснил мне, что Халява является непредсказуемой и алчной богиней и поклоняться ей небезопасно, тем самым подтвердив древнюю мудрость о халявном сыре, обретающемся внутри мышеловки.
— Нам бы поверили и без моей лжи о Корде, — сказал гном. — Никто, кроме самого халявщика, не посмел бы назваться таковым, потому что месть богини самозванцу особенно страшна. Однако о гибели башни все равно пойдут пересуды, так пусть уж лучше крестьяне обсуждают мою ложь, чем распространяют другие слухи и домыслы, среди которых могут оказаться и более-менее правдивые.
— А ты сам не боишься гнева богини? — спросил сэр Реджи.
— Не смейтесь надо мной, — сказал Кимли. — Я — гном, а не неграмотный крестьянин и не верю в других богов, кроме Творца.
Самым парадоксальным в культе Халявы мне показалось то, что истинными верующими были не те, кто называл себя халявщиками, а окружающие, выполняющие их просьбы и опасающиеся гнева богини. Именно крестьяне своими действиями подпитывали этот культ и сохраняли ему жизнь. Что ж, когда-нибудь и они обретут грамотность и угостят очередного халявщика тем, что он заслуживает. А заслуживает он хорошей порки.
Глава одиннадцатая,
в которой компания путешествует по тракту и узнает новости
От деревни вела петляющая по лесу неширокая проселочная дорога со следами недавно проехавших телег и отпечатками в пыли босых ног. Постепенно она расширялась и к полудню уже превратилась в тракт, объединив в себе несколько мелких дорожек, связывающих деревни с городом. Идти по тракту было гораздо быстрее и легче, чем по дремучим лесам, однако и опаснее, поскольку на дороге нас было легче обнаружить. Мы были вынуждены пожертвовать безопасностью ради скорости. Мы потеряли слишком много времени на историю с башней Корда, а отсутствие Моргана делало невозможным сокращение пути через портал.
К вечеру мы достигли более густонаселенного района, дорога заполнилась людьми, с которыми мы перекидывались приветствиями и обменивались новостями. То есть мы приветствовали, а новости рассказывали нам. Не сомневаюсь, что и наша история нашла бы множество благодарных слушателей, но ее время еще не настало. Для того чтобы рассказывать такие истории, нужно знать, чем они заканчиваются, иначе невозможно подвести под них какую-либо мораль.
Новости были интересными. Кое-какие уже не были новостями, они курсировали по окрестностям от одного рассказчика к другому, с каждым разом обрастая подробностями, и под конец настолько перевирали смысл произошедшего, что просто диву даешься.
О нашей схватке с ограми ходили легенды. Еще бы, ведь мы были весьма живописной и запоминающейся компанией, и кто-то из выживших посетителей того трактира сумел опознать в сэре Реджи Парящего Ястреба.
Как выяснилось в итоге, огров было больше двух десятков и положили они около сотни человек, прежде чем на их пути встали мы. Битва была долгой и кровавой, продолжавшейся больше четырех часов. Посетители трактира и крестьяне из окрестных деревень вооружились, кто чем мог, и оказывали нам посильную помощь, а один даже умудрился спасти жизнь герою Кантарда, отвлекая на себя внимание огра, когда сэр Реджи якобы споткнулся и упал. Судя по последнему услышанному нами рассказу, в тот недобрый вечер, когда мы имели неосторожность отужинать в злополучном трактире, в зале было около полутысячи посетителей и каждый второй местный крестьянин принимал участие в бою. Судя по количеству народа, которые рассказали нам, что они лично сражались бок о бок с легендарным героем, выживших было больше пятидесяти человек. Думаю, при такой скорости через год будут рассказывать о Куликовском сражении, где хан всех огров Мамай был сражен Дмитри… сэром Реджи Донским, возглавлявшим армию из пяти тысяч человек.
О Моргане и Келлене не было сказано ни слова.
Как ни странно, никто не связывал падение башни Корда с той схваткой. Конечно, выживших, кроме нас троих, после битвы на башне не было, а в деревне, где мы отдыхали после сражения, никто не опознал сэра Реджи как Затаившегося Змея и Крадущегося Вепря. Версий относительно падения башни было много, и все разные, однажды нам даже преподнесли ту, что выдвинул Кимли. Но большинство сходилось на том, что старый маг выжил из ума и призвал силы, которые не смог обуздать. Как рассказчики объясняли трупы зомби, валяющиеся окрест, мне неведомо.
