— Я… я… я не хотел, — давясь рыданиями, первым простонал Лезль. — Я… я не знал… Я даже забыл… о тебе… Ризка… Мне нет прощения!..
— Это не важно, — откликнулась любимая и провела маленькой нежной ладошкой по его изуродованной язвами и шрамами щеке. — Меня предупреждали, что так будет. Я знала, на что шла. И ни о чём теперь не жалею. Глупенький, ведь это же счастье увидеть тебя хотя бы перед смертью. И я счастлива.
Слова давались умирающей эльфийке с трудом, из уголков рта сочились струйки крови, она тяжело и натужно дышала, при каждом выдохе на губах надувался и лопался кровавый пузырь, но, игнорируя жуткую боль, она продолжала улыбаться.
— Да ты взгляни на меня, я же стал чудовищем! — в отчаянии простонал тёмный эльф. — Как ты можешь жертвовать своей бесценной жизнью ради встречи с таким уродом?! Признайся, ведь тебе противно прикасаться к моим гноящимся язвам.
— Твой светлый образ хранится глубоко в моём сердце, — прошептала умирающая эльфийка. — Я вижу его сквозь все эти внешние уродства. Для меня в тебе нет ничего противного.
Лезль не нашёл подходящих слов в ответ. Он молча смотрел в глаза своей умирающей надежде, и из его глаз катились невозможные для тёмного эльфа слёзы.
* * *
Меж тем лишённые поддержки своего удачливого стрелка вампиры не долго продержались против не уступающих в ратном умении, но превосходящих числом мастеров топора. Гномы, памятуя о поразительной живучести клыкастых вампиров, изрубили их тела на десятки частей и сложили в кучу. По приказу Кагнерика повелитель волков оторвался от раненого Белуна и магическим огнешаром запалил это зловещее сооружение.
Расправившись с вампирами, гномы присоединились к сторожащему влюблённых эльфов Орту.
— Это ещё что за образина рядом с Ризидиэль?! — потребовал от арбалетчика объяснений Быстрый Топор.
— Осмелюсь доложить, старший, что эта образина и есть тот самый тёмный эльф, стрелы которого вчерашней ночью вынудили нас бежать с поля боя после схватки с зомби, — обстоятельно отрапортовал Узкий Глаз.
— Так что же ты не шлёпнул гада! — возмутился Тверд Камнекол. — Гляньте, он же и её пристрелил своей треклятой стрелой! Орт, тролль тебя задери, чего ты выжидаешь?!
— Из-за неё. — Арбалетчик кивнул на несчастную эльфийку, из последних сил улыбающуюся отвратительному уроду, неуклюже поддерживающему её хрупкое, невесомое тело своими изломанными, перепачканными землей и стёртыми в кровь ручищами. — Она упросила позволить ей поговорить с тёмным эльфом. Я дал слово.
— А вот я слова не давал, — объявил Горн Гранитный Кулак, вскидывая свой топор. — Сейчас я этого тёмного на фарш…
— Не тронь, — резким окриком остановил порыв воина сам Кагнерик. — Твой собрат дал слово — имей уважение к сединам Орта.
— Так они же даже не говорят, а просто пялятся друг на друга, — пожал плечами Горн, нехотя убирая топор обратно в заплечный чехол.
— Они прощаются по своим эльфийским обычаям, из уважения к Ризидиэль не станем им мешать, — объявил старший.
— Ох уж эти ваши благородные штучки, — покачал головой незаметно подошедший к группе гномов Фулгаод. — А по-моему, нужно немедленно кончить тёмного…
— А по-моему, твоё место возле раненого Белуна, — оборвал чародея Кагнерик.
— Я обработал его рану целебными мазями, перевязал её чистыми бинтами и навёл на него восстанавливающие силы сонные чары. С Белуном всё будет в порядке, можешь не волноваться, — обстоятельно доложил Серый Зверь и спокойно продолжил: — Сейчас меня гораздо больше волнует этот тёмный эльф. Его…
— Скажи лучше, ей помочь сможешь? — вновь перебил предводитель отряда.
— Нет, — покачал головой чародей. — Стрела пробила ей сердце. Она до сих пор жива потому лишь, что древко стрелы закупорило дыры в сердце. И теперь оно бьётся, насаженное на эдакую деревянную ось. Но если попытаться извлечь стрелу, нанесённые ей пробоины откроются, сердце лопнет, и она мгновенно умрёт. А так она ещё протянет какое-то время, пока не захлебнётся скопившейся в лёгких кровью.
— Тогда тем более не стоит их разлучать, — подхватил Кагнерик. — Вспомни, Ризидиэль спасла тебе жизнь. Так не мешай ей уйти из жизни спокойной и счастливой.
— Не нужно меня выставлять бессердечным чудовищем, — фыркнул Фулгаод. — Я лишь высказываю своё мнение в интересах нашего общего дела. Нутром чую, старший, неспроста здесь этот тёмный эльф. И если мы немедля его не порешим, потом можем горько об этом пожалеть.
— Кто ещё так считает? — оглянулся на нахмурившихся воинов Быстрый Топор.
— Прости, старший, но я тоже за немедленную смерть, — первым глухо пробормотал неуёмный Горн.
— Я тоже, — поддержал напарника Тверд.
— Я храню верность данному слову, — в свою очередь отозвался Орт.
— Трое против одного, решение совета гномов очевидно, — ухмыльнулся довольный чародей. — Но последнее слово, конечно, за тобой, старший.
— Моё мнение вам известно, — тяжело вздохнул Кагнерик. — Но, разумеется, я прислуш…
Протяжный мучительный стон, прозвучавший в тиши подземелья особенно громко, вынудил говорившего шёпотом предводителя гномов замолкнуть на полуслове.
Пробуждение Атена было ужасно. В распахнувшиеся глаза ударил зловещий багровый свет от расплесканной по потолку горящей лавы, принеся с собой тяжкие воспоминания о проигранном демону сражении. Гнетущие мысли подтвердило и плачевное самочувствие.
Многочисленные раны на теле полыхали огнём, голову после увесистого пинка просто разрывало на части. Не в силах держать в себе всю эту чудовищную боль, претендент застонал сквозь до хруста сжатые зубы.
Судя по быстро приближающемуся топоту многочисленных ног, его стон был услышан. Скосившиеся в направлении топота глаза подтвердили догадку — к нему спешили четверо гномов, каким-то чудом оказавшихся вдруг в храмовом склепе. За их спинами он увидел пятого, со скорострелом в руках. На кого было нацелено его грозное, многозарядное оружие, лёжа на полу, разглядеть Атену не удалось.
С повторным стоном Атен попытался, облокотившись на правую руку, приподняться навстречу подбегающим гномам. Но тут же был бесцеремонно отброшен обратно и пригвождён к полу коленом первого подбежавшего бородатого крепыша с внушительным топором в руке.
— Тверд, полегче, эдак ты из него дух вышибешь, — отчитал сурового мастера топора подбежавший следом за ним совсем ещё молодой гном с короткой бородой, в искусно отделанном золотом, серебром и драгоценными каменьями доспехе. — Ну-ка убери ножищу свою — не видишь, человек под ней задыхается. Да не опасен он, не опасен, успокойтесь! — обратился этот явно не простой гном к остальным подбежавшим товарищам. — Взгляните на него. Бедолага весь в крови. Серый Зверь, давай-ка займись раненым. С тёмным разберёмся позже — он у Орта на прицеле, никуда не денется.
— Да лежи ты, не дёргайся, — вновь пихнул на пол попытавшегося приподняться на локте Атена странный безусый и безбородый гном в серой волчьей шубе, надетой прямо на голое тело.
