— Ты кто? — с подозрением уставился на него Гвидонов.
— Цирюльник. А так же лекарь, милостью Аллаха, всеведущего и всемогущего. Раздевайся, чужеземец.
— И как ты себе это представляешь? — насмешливо пошевелил Егор пальцами притянутых к балке рук.
Цирюльник быстро оценил ситуацию:
— Что ж, я тебе помогу.
Он опустил на пол тазик, выставил рядом какие-то мисочки, помазочки и мочалочки, затем приблизился к пленнику и начал стягивать с него одежду.
— Э, ты что задумал? — забеспокоился Егор. — Ты собираешься раздеть меня совсем?
— Я должен осмотреть твои увечья.
— У меня нет увечий. Ой, не нажимай на ребро с этой стороны…
— После встречи с Яном Чаром не может не остаться увечий, — назидательно произнес цирюльник. Он неторопливо отер губкой запекшуюся кровь с лица Егора, возложил холодную нашлепку на вздувшуюся шишку и нахмурился, изучая урон, нанесенный его телу.
— Послушай, лекарь, тут не так уж жарко, — поежился оставшийся нагишом Гвидонов. — Как бы мне не подхватить ангину, пока ты увлажняешь мои синяки.
— Ай-ай-ай, — осуждающе поцокал языком цирюльник. — Ай-ай-ай, чужеземец, когда ты последний раз делал эпиляцию?
— Что? — вытаращился на него Егор. — Да ты, брат, совсем рехнулся в здешних застенках!
— Иметь волосы на теле неприлично. Я помогу тебе обрести достойный вид.
«Так вот какая пытка меня ожидает», — содрогнулся Егор, совершенно не принимая в расчет, что на протяжении развития цивилизации женская половина человечества постоянно подвергала себя процедуре эпиляции, при чем абсолютно добровольно. Несмотря на стоящий в помещении холод, Гвидонова бросило в жар.
— Начинай свое грязное дело! — решительно тряхнул он головой. — Помру окультуренным и благообразным.
К удивлению Егора, цирюльник снял крышку с одной из мисочек, добавил к ее содержимому воды и принялся помешивать вязкую, густую субстанцию цвета ржавого гвоздя.
— Что это?
— Русма — паста для эпиляции. Наносится на интимные части тела.
— Надо же, как прогрессивно! А я думал, ты будешь ощипывать меня, как курицу.
Не удостоив «клиента» ответом, цирюльник шустро и деловито обработал его раствором. В подвале воцарилась тишина. Егор висел на своей балке, представляя, что скажет ему молодая супруга, когда они вернутся домой.
— Ну? — не выдержал наконец цирюльник.
— Что? — не понял Егор.
— Рассказывай свой секрет.
— С какой это стати?
— Смыть русму сам ты не можешь, а я не помогу, покуда не услышу все, что хочу.
— Засохнет — отвалится, — внутренне холодея, пошутил Егор.
— И ты так спокойно об этом говоришь? — поразился цирюльник.
— Слушай, любезнейший, объясни-ка мне, что к чему, а то я как-то не до конца осознаю ужас своего положения.
— Юноша, неужели ты и впрямь никогда не делал эпиляции интимных частей тела? Всем известно, что в состав этой пасты входит мышьяк!
— Что?! — Егор так рванулся, что чуть не обрушил всю стену. Прощай, любимая, прощай, так и не родившееся потомство… — Я все расскажу! Скорее тащи сюда свой тазик!
— Ты настоящий мужчина, — одобрительно кивнул цирюльник, не двигаясь с места. — Сначала секрет, потом омовение.
— Пока я буду перед тобой распинаться, станет поздно что-либо отмывать!
— На все воля Аллаха, — философски заметил цирюльник. — А ты поторопись со своим рассказом.
— Но мне придется чертить схемы.
— Так тебе еще и руки освободить?
— Создавать рисунки методом плевка я пока не научился, — высокомерно отрезал Гвидонов.
— Тогда я должен проконсультироваться, — внезапно решил цирюльник, развернулся и вышел из подвала.
Егор заскрежетал зубами. Кожу щипало и стягивало. Он представил, как проклятая русма разъедает тело, покрывая его глубокими язвами. Егор заметался, силясь порвать веревки. Жжение усиливалось. Несчастному пленнику казалось, что к нему приложили лист раскаленного железа. Все пропало! Никогда еще Егор Гвидонов не впадал в такую панику…
— Нет! — закричал он, упираясь пятками в стену и выгибаясь, точно эпилептик. — Прощай, любимая!
«Что с тобой? — тут же раздался в голове встревоженный Варин голос. — Егор, тебя хотят убить?!»
«Хуже! — патетически воскликнул Егор. — Меня пытаются лишить достоинства!»
«Каким образом?»
«Э… — замялся страдалец, начиная жалеть, что внезапно установил связь со своей супругой. — Я тебе потом расскажу».
«Егор! Говори правду. Что с тобой делают?»
«Эпиляцию», — честно признался Гвидонов.
«Ну, знаешь ли! — выдавила Варя после небольшой паузы. — Не такое это унижение, чтобы впадать в истерику».
«Она ничего не поняла», — с облегчением вздохнул Егор, почувствовав, что связь оборвалась. Теперь, когда он немного успокоился, можно было признать, что русма еще не начала своего черного дела.
— Может, удастся обойтись без необратимых последствий? — прошептал Егор, пытаясь осмотреть свое тело.
Дверь отворилась, и в подвал с несвойственной ему поспешностью влетел цирюльник:
— Возблагодари Аллаха, юноша: сначала тазик, затем калим.
— То есть как это — «калим»? — напрягся Гвидонов.
— Калим — это тростниковое перо, разве ты не знаешь? — удивленно пояснил цирюльник.
«Досье Сапожкова было неполным», — отметил Гвидонов, чувствуя невыразимое облегчение. Цирюльник с профессиональной ловкостью избавил его от русмы и перерезал веревки.
— Ну, слушай, — начал гений технической мысли, поспешно одеваясь и разминая затекшие кисти рук. — Только вот поймешь ли? У тебя какое образование?
— Не позволяй каравану своих мыслей сбиваться с пути, не то наживешь неприятности, — холодно ответствовал цирюльник.
— Ого! Считай, убедил.
Егор взял калим, обмакнул в чернильницу и изобразил на бумаге крупный параллелепипед. Не будем приводить на этих страницах поток научно-технических терминов, низвергнувшихся, как из рога изобилия, из уст нашего героя. Цирюльник держался молодцом: с истинно восточной невозмутимостью он внимал всей этой белиберде и даже глазом не моргнул, когда Гвидонов сообщил, что для приведения агрегата в рабочее состояние потребуется полюсно-электронный три-нуль-персператор.
— Что это? — равнодушно осведомился цирюльник, записывая название.
— Это такая штука, — туманно пояснил Гвидонов, изобразив в воздухе сложную фигуру.
— Понятно. Позволь твои руки, я привяжу их на место.
