Агатке я так ничего и не рассказала, а часов в семь мне позвонила Дуська.
– Фенька, ты там с кем дружбу свела? – спросила она, поздоровавшись.
– Какую дружбу?
– Яков Иванович звонил. Говорит, что понимает страсть женщин поболтать, но он ищет этого… уединения и не хочет, чтоб соседи ему досаждали.
– Пусть ищет, – буркнула я. – Я-то здесь при чем?
– Ну… ему соседка позвонила, сказала, что это… заглянула в гости, с тобой очень мило время провела. Собиралась еще заглянуть и пирог принести. Короче, дед недоволен, хоть и говорил со мной вежливо. Так что языком болтай где угодно, но только не в его доме. Еще сказал, что ты, то есть я, деньги забыла, просил не беспокоиться. Заберешь в следующий раз.
Следующего раза я ждала с нетерпением, но накануне того дня, когда я должна была прибыть в Лесной, вновь позвонила Дуська. В голосе ее была печаль, и причину своей печали она поведала незамедлительно.
– Яков Иванович к дочери уезжает, пока на две недели. Но, скорее всего, осенью переберется к ней насовсем. Придется мне работу искать. Вот непруха, такое место хорошее.
– А когда он уезжает?
– Сказал, завтра. Так что спасибо тебе за помощь. Да, бабки, которые тебе задолжал, он в фирме оставил. В конвертике. Я с дачи приеду, зайду к ним и тебе передам. Не поверишь, как место жалко. Никаких хлопот с хозяином, и деньги приличные. – Дуська еще немного поныла, и мы простились.
Итак, Яков Иванович уезжает к дочери. Что ж, это вполне соответствует тому, что соседка рассказывала. Вопрос: не связан ли его внезапный отъезд с моим любопытством? Старик вроде бы не заметил подмены, если звонил Дуське и ни словом не обмолвился, что вместо нее приходит кто-то другой. Или сделал вид, что не заметил. Если он находился во флигеле, то, конечно, все знал. Дуська вполне его устраивала, потому что никуда свой нос, в отличие от меня, не совала. А мое любопытство пришлось не по душе. Интересно, он действительно уехал или это предлог, чтобы вежливо от меня избавиться?
Следующим вечером я отправилась в Лесной. Возле дома оказалась, когда начало темнеть. Свет в окнах не горел. Скорее из упрямства я больше часа наблюдала за окнами и продолжала гадать, существовал ли старичок в реальности. А если мои догадки верны, кто в действительности скрывался в доме и зачем ему понадобилось упражняться с диктофоном? Не знаю, куда завело бы меня любопытство, но вскоре произошло событие, которое круто изменило мою жизнь, и я думать забыла о доме в Лесном и его странном обитателе.
…И вот теперь, по прошествии четырех месяцев, я вновь слышу голос, который был записан на диктофоне, и принадлежит он Милкиному жениху. Я в этом абсолютно уверена. Тут еще некая мысль пришла в голову и так меня поразила, что я замерла посреди улицы, к большому неудовольствию прохожих, которые, обходя меня, косились не по-доброму.
За неделю до Милкиной гибели мы ездили к ее сестре и возвращались как раз через Лесной. Ехали по шоссе, а оттуда дом не увидишь, но я о нем вспомнила и рассказала Милке о таинственном обитателе. На мой взгляд, получилось увлекательно. Милка отреагировала неожиданно.
– Что за глупости? – хмуро спросила она. – Ты убиралась в каком-то доме? С какой стати?
– Я же тебе говорю, Дуська попросила.
– Ты все это выдумала.
– У меня сейчас один из редких приступов правдивости, – съязвила я.
– И что ты об этом думаешь? – Милка притормозила у обочины и теперь разглядывала меня с таким видом, точно видела впервые.
– Да ничего не думаю. Может, мы поедем? – хмыкнула я. – Ты вроде бы спешила.
– Дурацкая история. Зачем кому-то выдавать себя за старика?
– Меня больше интересует голос на диктофоне, – сказала я. – Будь я человеком с фантазией, решила бы, что ненароком забрела в логово мошенников.
– В какое еще логово? – рявкнула Милка.
– Это я образно.
– С ума с тобой сойдешь. – Она покачала головой, но машину завела и теперь смотрела на дорогу. Помолчала немного и вновь полезла с вопросами: – И что там было, на диктофоне? Я имею в виду, о чем говорили?
– Обычный телефонный разговор, – пожала я плечами.
– И никаких имен?
– Он к кому-то обращался по имени, но я его не запомнила. А вот голос… очень красивый, с хрипотцой. Когда у мужика такой голос, проблем с женщинами у него точно не возникнет.
– Так, может, он с этой целью и тренировался, чтоб на баб впечатление произвести? – хмыкнула Милка.
– Может, – кивнула я, не желая спорить.
– Нет, серьезно. Голос тебе знакомым не показался? Вдруг это какой-то актер?
– Гениальная версия, – заметила я.
– Но голос ты узнаешь, если услышишь?
– Конечно, я же сказала, бабы от такого голоса приходят в экстаз.
Милка смотрела на меня с сомнением, точно гадала, правду я говорю или дурака валяю.
– Нет, ты точно все это выдумала, – в конце концов заявила она, а я тяжко вздохнула.
– Хорошо. Выдумала. Девушка я покладистая, спорить не люблю.
– А где этот дом? – не удержалась Милка.
– Стоит на отшибе, старая дача за высоким забором.
– Хозяина зовут Яков Иванович, а фамилию не знаешь?
– Узнать не проблема. Только вот зачем?
– Ну… интересно все-таки. Вдруг ты не врешь.
– На тебя не угодишь, – проворчала я, и разговор на этом иссяк.
Стоя посреди улицы, я попыталась припомнить разговор с Милкой во всех подробностях, а беспокойство все нарастало. Подруга была любопытна, иногда до неприличия. Что, если она всерьез заинтересовалась обитателем дома в Лесном? А через несколько дней вдруг возник шантажист. В результате я получаю по голове, а Милка погибает. Если моя версия верна, на месте встречи должно остаться два трупа, второй – мой. Но я отделалась легким сотрясением мозга. Если меня оставили в живых, значит, опасности я, по мнению убийцы, не представляла. А вот Милка… Черт, неужто она в самом деле успела узнать нечто такое, что ее поспешили убить? Догадка, конечно, фантастическая. Одна существенная нестыковка: допустим, я права, и Милку выманили в глухое место в неурочное время вовсе не с целью получить деньги, а именно для того, чтобы уничтожить источник опасности, то есть мою любопытную подругу. Но ведь, по ее словам, она получила фотографию в подтверждение слов шантажиста. Откуда она вдруг у него взялась?
Сообразив, что стоять и дальше столбом нет никакого смысла, я ходко устремилась к дому, но размышления продолжила. Голос… Я уверена, что на диктофоне слышала голос Берсеньева. Милка, само собой, об этом не знала. Но если кто-то интересовался ее любовником, то и моя подруга, безусловно, попала в поле зрения. Вот и ответ, как фото оказалось у убийцы. Допустим, за ней наблюдали и сделали компрометирующие фотографии. Милка попыталась разузнать что-то об обитателе дома в Лесном, что без внимания не осталось. Решив не рисковать, он или они решают вопрос кардинально. Берсеньев человек богатый, враги у него, безусловно, есть. Что они там затевают, неясно, но, скорее всего, речь идет о деньгах, а когда в ходу большие деньги, человеческая жизнь – пустяк. Это что же получается: если бы не моя болтовня, то есть история, которую я некстати вспомнила, Милка была бы жива? От этой мысли мне стало не по себе. Узнай Милка о том, что против ее будущего супруга зреет заговор, наверняка бы поделилась с ним. Если так, то он просто обязан рассказать об этом следователю. Судя по тому, как он вел себя сегодня, ни черта он не знает. Берсеньев уверен, что Милка поехала на встречу с шантажистом, то есть знает лишь то, что ему сказали менты, а ментам, соответственно, я. Они будут искать шантажиста, и куда эти поиски заведут – еще вопрос. Тут еще одна мысль явилась как по заказу: Берсеньев едва не погиб несколько месяцев назад. Так ли случайна была автомобильная авария? Тут я призвала себя к порядку. Чтобы его убить, вовсе не обязательно тащиться на другой конец света, и здесь бы пристрелили за милую душу. Хотя… случись такое здесь, установить человека, которому это выгодно, труда не составит. Допустим, знать и доказать – две большие разницы, но риск, конечно, есть. То ли дело Венесуэла, несчастный случай с туристами. Кому надо ломать над этим голову? Милка вытащила любимого буквально с того света… Устрой они сейчас повторную аварию, и младенцу будет ясно, что здесь дело нечисто. Враги решили выждать, и тут Милка внезапно проявляет любопытство. Если она не поделилась своими догадками с Берсеньевым, значит, ничего существенного обнаружить не успела, но гарантий, что она не проболтается жениху, не было, а он запросто мог увидеть опасность там, где Милка ее пока не разглядела, потому что о своих делах и врагах знал куда больше, чем она.
