— Логично, — кивнул Гек.
— Ты войдешь в зал, заполнишь таможенную декларацию. К тебе подойдут с чемоданчиком. Ты отойдешь в угол, откроешь, проверишь. Отдашь им футляр с детонатором.
— Настоящим?
— Да конечно муляж! — Гриценко с омерзением покрутил головой. — У тебя совсем с головой плохо.
— Виноват, — сказал Гек. — А дальше?
— Проходишь регистрацию. Выходишь на посадку. Там тебя задерживает таможня. Она пока не в курсе.
— Почему она меня задерживает?
— Потому что у тебя автомат будет в сумке.
— Зачем?
— Чтобы тебя задержала таможня. — Гриценко вздохнул. — Чтобы со стороны все выглядело естественно. За тобой могут следить. Или ты хочешь в Мехико?
— Очень естественно пытаться сесть в самолет с автоматом, — вздохнул Гек.
— Они его не будут вынимать. Отведут в отделение, а там мы разберемся.
— А с теми, кто получит детонатор?
— С ними мы тем более разберемся! Это уникальный шанс отследить всю группировку, и я его не упущу. Все понятно? Вопросы есть?
— Есть один вопрос. Давно хотел задать.
— Задавай, — кивнул Гриценко.
— При чем тут евреи?
Гриценко шумно и с остервенением вздохнул.
— А как делают бомбу из детонатора тебя не интересует? — спросил он.
— Очень интересует, — кивнул Гек.
— Но мы же не в детском саду? — Гриценко прищурил один глаз. — Мы же занимаемся серьезной, ответственной работой? Мы же выполняем свой долг? Так?
— Так точно, — сказал Гек.
— Значит мы понимаем, что если информация закрыта, значит есть причины?
— Потому что бомбу сделать слишком просто?
— Ну или так… — туманно ответил Гриценко.
— А евреи? — спросил Гек.
— Боец, придумай себе версию сам, хорошо? — жестко и тихо сказал Гриценко.
— Я думаю что бомбу хотят сделать арабские террористы, — предположил Гек. — И использовать против Израиля.
— Молодец, — сказал Гриценко. — Теперь ты полностью удовлетворен, можешь работать и не забивать себе голову этими вопросами?
— Я прав? — Гек настойчиво посмотрел Гриценко в глаза.
Гриценко выдержал взгляд. Глаза у него всегда были стальные.
— Готовься к операции, — сказал он и вышел.
Гек умылся, сходил в буфет и позвонил домой Нюке. Долго никто не брал трубку.
— Такой — сон — испортил, — наконец раздался осипший голос. — Кто — это?
— Это Гек, — сказал Гек.
— Привет! — голос потеплел. — Знаешь — что — мне — снилось? А — чего — у — тебя — мобильник — выключен?
— Потерял я мобильник. Не звони туда, ладно?
— Слушай — что — мне — снилось! Мне — снилось — море. Но — не — обычное. Не — из — воды. Из — калипсола. И — пляж. И — вот — люди — входят — со — шприцами — в — воду. То — есть — не — в — воду. Набирают — набирают. А — затем — выходят, — ложатся — на — песок…
— Прекрати, — не выдержал Гек. — Идиотка. Наркоманка.
Трубка помолчала.
— Это — ж — был — сон, — дуро. Что — ты — такой — бешеный? Случилось — что-то?
— Извини. Случилось, — сказал Гек.
— Расскажешь?
— Расскажу. Когда приеду.
— Когда — приедешь?
— Не знаю, — сказал Гек. — Может быть я улечу в другую страну.
— Зачем?
— Ненадолго. Я позвоню. Извини. Спокойной ночи.
— Не — пропадай! — сказала Нюка. — Скоммутируемся!
— Обязательно скоммутируемся! — сказал Гек, повесил трубку и еще некоторое время постоял возле старого черного аппарата с выщербленным металлическим диском и безнадежными барашками на шнуре.
Гек прибыл в аэропорт без четверти двенадцать и мерял шагами тихий и чистый зал. Здесь было малолюдно и торжественно. На плече у Гека висела новенькая спортивная сумка, набитая всякой ерундой. В глубине лежал автомат. Он был заряжен. Так прошло пятнадцать минут. Затем еще полчаса. Гек внимательно осматривал окружающих, но не заметил никого подозрительного. Если здесь и были подозрительные люди, то только братья Казаревичи, которые сначала изображали таксистов, затем поимели шумный разговор с местными таксистами и куда-то ушли вместе с ними разбираться.
Часы показали час ночи. Гек сдал свой билет в Мехико. Его самолет улетел. У него мелькнула мысль что наверно именно этого и добивались люди из группировки, но все равно это было слишком странно. Гек начал вести себя испуганно и подозрительно. Так, как если бы у него действительно сорвались все планы. Он сел в угол, закрылся бесплатной газетой и время от времени затравленно косил взглядом по сторонам. К нему никто не подходил. Периодически объявляли посадки на экзотические рейсы. Из-за малой популярности этих рейсов самолеты в редкие страны летали ночью чтобы разгрузить дневные взлетные полосы. Гек смотрел как шла регистрация на Аддис-Абебу. Пассажиры представляли собой разношерстную смесь из эфиопов, возвращающихся на родину, россиян и россиянок, летящих в Африку по делам бизнеса или семьи, а основную массу составляли туристы-иностранцы, которые летели транзитом через Москву. Гек заметил четырех молодых французов, пожилую пару, говорящую по-английски с канадским акцентом, румяного американца, колоритного араба с густыми черными бровями и двух молодых индусок в национальных нарядах с красными точками посреди лба.
Когда наступила половина четвертого, Гек уже по-настоящему занервничал и прошел еще раз взад-вперед по залу. К нему один за другим подошли трое таксистов: «такси не нужно?». Третьим был один из Казаревичей. Гек не обратил на них внимания, сделав каменное лицо, как и полагалось в разговоре с навязчивыми таксистами. Он прошел к телефонному узлу и позвонил в кабинет Гриценко. Ответила секретарша.
— Леню разбуди? — строго попросил Гек.
— Сейчас, — ответила секретарша не удивившись, и переключила на радиотелефон Гриценко.
— Слушаю, — раздался в трубке знакомый бас.
— Привет, Леня, это Виктор. Узнал?
— Узнал, — ответил Гриценко. — Никто не приехал. И хвоста за тобой не вьется.
— Я тут на самолет опоздал, — сказал Гек, хотя никто его не подслушивал. — Ты не мог бы приехать меня забрать? Я денег заплачу.
— Бери такси, — сказал Гриценко.
— Не хочу такси, — сказал Гек.
— Бери такси и не выпендривайся. Такси. Понял?
Гек бросил трубку на рычаг и пошел к выходу. Тут же его осадили таксисты. Гек поторговался, и наконец Казаревич согласился его везти. Не выходя из роли, Гек подозрительно его осмотрел, но все-таки сел в машину. Казаревич медленно выруливал со стоянки.
