Мне доставляло невероятное удовольствие менять Лус штанишки и прокладки, переодевать ее, сюсюкать, качать на ручках, а уж кормить — и вовсе счастье. Кажется, впервые в жизни я начала понимать, что женщиной быть не так уж плохо.
До сих пор мне это только мешало.
Интересно, а может ли мужчина ощутить что-то подобное? Энди был, вроде бы, совершенно равнодушен к дочке. Нет, иногда брал ее на руки, помогал, например, купать. Но особого восторга я за ним не замечала. И слава Адоне!
А как вел бы себя Ильт? Я не знала. Но почему-то мне казалось, он бы прыгал от счастья, если бы я родила ему дитя.
Тулайн сразу же, как только мы принесли девочку домой, начала нравоучительные речи.
— Некоторые молодые женщины думают, что муж должен пеленать ребенка и вообще с ним возиться. А это не мужское занятие, мужчины для этого просто не приспособлены.
Да и пожалуйста. Не приспособлены — и не надо. Я прекрасно справлялась одна, тем более, что Лус была ребенком спокойным, много спала. В промежутках я едва успевала позаниматься с ней гимнастикой, плаванием, покормить, а также просто потетешкать и поиграть. Жизнь Энди почти никак не изменилась… но он уже был мне совершенно не нужен. Беременной я привязалась к нему, скучала, когда он уезжал — гормоны, наверное. Сейчас же действие тех гормонов прошло, и мне было абсолютно безразлично отсутствие мужа. Даже наоборот, без него поспокойнее.
Лус, к сожалению, не унаследовала мою артиксийскую мутацию — глаза ее не были синими. Просто светло-голубые обычные глазки. И носик у нее был маленький, чуть вздернутый. Но линии лица все же напоминали мои.
Месяцам к трем я начала таскать ее на занятия по «раннему детскому развитию». На самом деле эти занятия нужны были исключительно для общения мамаш между собой. Но думаю, и Лус было неплохо — мы выкладывали голеньких малышей на ковер, те их них, кто уже мог ползать, изучали окружающее, периодически натыкаясь друг на друга и очень удивляясь.
Я сидела на мягком валике рядом с другой мамашей, Кейти, мы успели с ней подружиться. Что-то отличало Кейти от других — как и я, она не была идеально благополучной молодой мамашей. Дочурку завела неизвестно от кого, семьи у нее не было, работала она дизайнером. Самостоятельная, симпатичная, длинноногая молодая дама. Правда, именно сейчас у нее появился очередной ухажер, с которым, вроде бы, все складывалось очень серьезно. Кейти была влюблена в этого парня (изредка он залетал за ней на флаере — забрать с занятий), причем совершенно безумной влюбленностью. Мне это казалось идиотизмом — влюбиться в такое ничтожество в клетчатом пиджаке, с чубчиком (он был кем-то вроде бармена). Но отчасти я и завидовала Кейти, да и кому не хочется втрескаться по уши — без любви жизнь кажется такой пресной.
Сегодня бармен не собирался заходить за Кейти. Ну и хорошо… Мы одели детишек, всунули их в лямки нагрудных сумок. Распрощались с остальными и медленно двинулись вдоль аллеи. Золотые листья трепетали на ветру и медленно кружили, планируя, покрывая ковром землю.
— Мы с Ангиром хотим в Деместру слетать… Через две недели, наверное, — поделилась Кейти. Я улыбнулась.
— Ты была в Деместре?
— Да, конечно.
— Там, наверное, здорово…
— Да ну, — брякнула я, — провинция. Серость.
Кейти удивленно вытаращилась на меня. Ах, да… я же, по легенде, обычный легионер, вышедший в отставку. Ничего, кроме Белларона и Аудрана, видеть не могла.
— Я имею в виду, наш Серетан — это вообще провинция космическая. Говорят, на других мирах…
— Ну, на других, — протянула Кейти, — до них-то нам не добраться.
Я на несколько секунд погрузилась в прострацию. Как все-таки вертит мною жизнь… как все это странно. Ведь я ничем не отличаюсь на вид от Кейти, от всех этих мамаш в группе, обычных серетанских провинциалок… уже название моей профессии — легионер — вызывает у подруг по детской группе мгновенный шок. А ведь они еще моего звания не знают, и не интересуются. Кажется, я так всю жизнь и провела в этим мирке — косметика, парни, дешевые бары и кафе, провинциальная мода, мужья-свекрови-родители, хозяйство, ребенок… Мне интересно наблюдать за ними — неужели человек в самом деле может всю жизнь потратить только на это? Неужели не загнется от скуки? Но если бы они знали хоть десятую часть того, что стоит за мной…
Не знают. И не узнают.
— Тем более, — улыбнулась я, — ключевые слова здесь не «Деместра», а «с Ангиром», правильно?
Кейти смущенно захихикала.
— Где-то я тебе завидую, — задумчиво произнесла я, — эх, мне бы так влюбиться! Да старость не радость.
— А ты влюблялась, старушка? Тебе же всего двадцать шесть.
— Я… влюблялась. Да.
Не хочется только об этом говорить.
— Не повезло? — сочувственно спросила Кейти. Меня резануло воспоминание — Ильт, распластанный на сером покрытии, беспомощно разбросаны руки, кровь впитывается в гемопласт…
…— Да. Не повезло, — я постаралась вернуть лицу прежнее беззаботное выражение.
Кейти поняла меня по-своему.
— Знаешь, Синь, ты не обидишься, если я тебе что-то скажу?
— Да нет, я не обидчивая.
— Синь, знаешь, у тебя мало шансов с мужиками. Хотя ты красавица, и все такое. Понимаешь… Ангир вот тоже заметил.
— Это почему же? — я развеселилась.
— Понимаешь, мужчины, они любят, чтобы женщина немножко играла дурочку. Ты… ты очень сильная, правильная, целеустремленная. Умная. Ты гораздо умнее меня, например, на самом деле. Ты всегда знаешь, как надо поступать, у тебя все очень разумно в жизни устроено. Но понимаешь… красота — это еще не все. На красоту на улице мужики, конечно, пялятся, а вот жить… Чтобы с мужчиной ужиться, и вообще, чтобы его привлечь, надо быть немножко неправильной. Глупенькой. Понимаешь, чтобы он себя рядом с тобой почувствовал… ну как это сказать?
— Альфа-самцом, — подсказала я.
— Ну… — Кейти смешалась, — а в принципе, почему нет. Все мы немножко животные. Женщины хотят защиты и ласки, мужчины — почувствовать себя крутыми. Так ты ему дай почувствовать себя таким! Ну пожертвуй немножко частью своего характера, ума… Будь проще!
— Ага. Будь проще, и мужики к тебе потянутся.
— Знаешь, народная мудрость на пустом месте не возникает.
Я вдруг вспомнила свое поведение на базе Белларона. А ведь все это я тогда знала… Кейти права. Я бессознательно именно так себя и вела — по крайней мере, с теми, кто мне был нужен. Вот с Элдженетом и Тангом я вела себя естественно, но… они и в самом деле были старше, умнее, сильнее меня. Только их теперь нет. Адоне, с тоской подумала я, почему лучшие мужчины погибают, а остается одна шваль… С которой надо корчить из себя дурочку.
— Да нет, Кейти, ты права. Я все это и так понимаю. Я только не понимаю, зачем мне такой мужик, который чувствует себя мужиком только рядом с дурочкой. Для которого надо играть.
