Оставался еще старый маг Харриму-Глао, но Тми-Наланси, внимательно взглянув на бледного Митьку, почел за лучшее увести его наверх, на солнышко. Харриму-Глао освобождали без него. Да и что он сказал бы старику? И что сказал бы тот? «Прикончил, значит, кассара своего? Ох, и ловок ты, парнишка… А он ведь тебя любил… заместо отца тебе тут был… спасал, учил… Да уж, ловок и шустер… Ищи же свой Черный камень, авось повезет…»
Вот потому-то, боясь услышать что-то вроде этих вспыхнувших в голове едких слов, он и позволил увести себя наверх. Шел послушной тенью. Шел и понимал, что все кончено, совсем все.
Зачем он вот уже несколько часов бродит здесь? Поиски Черного камня — это же предлог, а правда — он бежит, он скрывается… только от себя не убежишь. По хорошему, надо бы уже и вернуться. Те, в замке, наверное, волнуются за него. Кассара убили, а за него — волнуются. Вот смешно… Только куда возвращаться? Он давно уже заблудился в бесконечной паутине переходов, лестниц, кривых коридоров… Это еще здорово, что в одной комнатке, судя по всему, кладовке, обнаружился запас факелов и трут с кресалом. Еще бы жратву какую-нибудь обнаружить… Это было стыдно, низко — но несмотря на смерть кассара, несмотря на исчезновение Синто, на горечь и тоску — ему все равно хотелось есть. И не только есть… Но остальное он, и глазом не моргнув, сделал в одной из роскошных комнат. Перед кем стыдиться? Уж не перед князем ли?
Впереди, там, куда ушмыгнула крыса, вскоре обнаружилась дверь. Низкая, закругляющаяся сверху, обитая бронзовыми полосами. Наверняка запертая. Обиднее всего, если там хранится что-нибудь съедобное. Ну, к примеру, хлебные лепешки, они-то не портятся от времени, только каменеют.
Без всякой надежды, просто так он толкнул дверь, и та — вот уж чудо так чудо — с неохотой поддалась. Митька, ощутив неуместное в его горестных обстоятельствах любопытство, протиснулся в открывшуюся темную щель. Высоко поднял факел.
Никаких окаменевших лепешек тут, конечно же, не было. Зато было такое, отчего он охнул и едва не шлепнулся на устланный циновками пол.
В центре комнаты, на деревянном топчане, лежал мальчишка. Лежал, свернувшись калачиком. То ли он спал, то ли… Здесь, в логовище князя Диу, Митька уже ничему не удивлялся.
Его мгновенно прошибло потом — почудилось вдруг, что это Хьясси. И ростом, и возрастом мальчишка подходил. Но, шагнув поближе, Митька понял свою ошибку.
Да, такой же худенький, такой же черноволосый… Но все-таки не Хьясси. Другое, хотя тоже знакомое лицо. Вглядевшись, Митька слегка присвистнул. И лишь тут наконец заметил немыслимое, невозможное здесь. Одежда. Пацан был одет в светло-зеленую, измазанную то ли кровью, то ли ягодным соком майку и синие джинсовые шортики. А на ногах — самые настоящие, самые что ни на есть земные кроссовки.
Да, сомнений не осталось — это тот самый мальчишка, которого они тормознули в парке, с которого все и началось. Но как он оказался здесь? Почему, зачем?
Митька слегка опомнился. Глупый вопрос «почему». А сам он почему тут? Тоже, небось, проделки какого-нибудь мага. И, скорее всего — не какого-нибудь, а той самой лысой скотины Хайяара, который и его сюда зафутболил.
Вопросы плескались в мозгу, точно волны в шторм. Когда его сюда кинули? Почему в замок Айн-Лиуси? Каким боком тут князь Диу замешан? Что без князя не обошлось, и ежику было понятно.
Самое простое, конечно — это разбудить мальчишку и поговорить.
Не без робости — всколыхнулся в душе стыд за случившееся в парке — он осторожно потрогал пацана за плечо.
— Эй… слушай, ты проснись…
Ноль эмоций. Точно резиновую куклу будить. Мальчик спал, редкое дыхание вырывалось из губ, сердце тоже билось — Митька даже сосчитал пульс. Двадцать три удара в минуту. Наверное, это неправильно, так ведь не бывает.
Присев на корточки, Митька заглянул ему в глаза. Глаза были открыты, а зрачки неестественно увеличены, точно в них атропину накапали. Митьке тоже капали — в прошлом году, на диспансеризации. Кайф — неделю все расплывалось перед глазами и на полном законном основании можно не писать на уроках, не делать домашние задания…
Только вряд ли здесь атропин. Что-то другое тут, нехорошее. Не выключи единяне в замке всякую магию, Митька заложил бы зуб, что мальчишка заколдован, и сон его — вовсе не обычный человеческий сон. Но ведь магия кончилась, отпираются заклятые двери, не действуют разные хитрые ловушки, иначе он давно бы уже попался… Странно.
И что же делать? Конечно, правильнее всего было бы схватить пацана в охапку и принести единянам — пускай им займутся их врачи. Но что толку мечтать — он капитально заблудился и вообще непонятно, выберется ли из каменного лабиринта.
Митька сделал еще несколько попыток — кричал в ухо, хлопал в ладони, тряс что есть силы за плечи. Все без толку — мальчишка вообще никак не реагировал.
Ясное дело, оставлять его тут нельзя. В охапку и вперед, искать выход. Не могут же эти княжеские покои быть бесконечными? Раз есть вход — должен быть и выход, и рано или поздно выход отыщется. Лишь бы только не слишком поздно. Как бы от голода и жажды не загнуться… причем от жажды — опыт уже есть. Тогда помогло чудо, вдруг и сейчас поможет? Правда, в тот раз чудо не само случилось, в тот раз был Хьясси, и уж его-то Единый послушал. А Митька? Ему ли просить Бога — с его куцей, малюсенькой верой, с его трусостью, тупостью и ленью? В конце концов, с убитым кассаром… по его вине убитым. Станет ли этот бесконечно высокий и далекий Единый прислушиваться к такому вот просителю?
— Ты все-таки помоги, — уже не мысленно, а вслух прошептал Митька. — Ну ладно, я понимаю, какое я дерьмо, таких Тебе, наверное, и слушать противно… И Ты, наверное, думаешь сейчас — вот он просит, потому что боится и жрать хочет. А я и по правде боюсь, Тебе-то уж это сказать можно… я не хочу вот так умереть без воды, без еды… Глупо ведь так, зачем тогда было все? Но я ведь не только за себя прошу, тут же этот мальчик, его же надо спасать… его же надо к врачам тащить, это же ненормально вот так спать… он же помрет, наверное, от этого. А где я ему врачей возьму, если заблудился? Ты уж помоги все-таки, выведи к людям… ну я понимаю, что не заслужил… но Ты это как бы авансом… а я обещаю, что исправлюсь, Ты только мне покажи в чем… Ну вот ради этого пацана помоги.
Он замолчал, шумно втянул воздух. Ровным счетом ничего не изменилось. Чуда не произошло, не сверкнула молния, прорубая в стенах выход наружу, не послышались взволнованные людские голоса.
Что ж, значит, придется все-таки своими силами. Сунув факел в кстати оказавшееся настенное кольцо, он обхватил мальчишку, приподнял — тот оказался на удивление легким. Однако это сейчас легко, понимал Митька, а дальше будет все тяжелее и тяжелее. Если бы тот не спал, можно было бы взять его на закорки, он бы держался за шею, и получилось бы что-то вроде рюкзака. А так придется тащить на руках, но ведь и факел надо нести. Ну и как быть? Хоть бы какую светлую мысль родить.
Светлая мысль, впрочем, не заставила себя ждать. Здесь же полно комнат, где всякие ткани, занавески там, покрывала… И кинжал единянский есть. Значит, нарезать лент, скрутить в веревку и сделать обвязку. Тогда пацана можно и впрямь укрепить за спиной, а руки останутся свободными.
