— Ну вот что, молодой господин, — насытившись, кассар внимательно посмотрел Митьке в глаза. — Ты поскучай тут немного в одиночестве, а мы с твоим новым другом Синто пойдем прогуляемся, поговорим. Мне кажется, есть о чем.
Митька хотел возмутиться — но неожиданно для себя промолчал. То ли устал от споров, то ли не хотелось лишний раз собачиться с Хартом-ла-Гиром. Пускай болтают, жалко, что ли?
Он проводил их взглядом, затем уселся на многослойную, старательно сплетенную из соломы циновку. Ну и что дальше? Скука, глухая серая скука — вот что ожидает его в ближайшие недели, а то и месяцы. Ясное дело, ни кассар, ни князь и сами толком не знают, когда все кончится, когда этот лысый колдун Хайяар соберется домой. Мало ли что у него в Москве не заладится? Сколько же придется здесь торчать? Сидеть вот на этой циновке, ожидая обеда… ужина… завтрака… Видака нету, пляжа нету, даже книг — и тех нету. Конечно, местных-то свитков у князя, небось, навалом, но не осваивать же из-за этого чужие закорючки! Да и что может быть в местных книгах? Заговоры от зубной боли? Сказки о всяческих демонах? Хроники битв каких-то ла-мау с какими-то ла-мош? Нафиг, нафиг!
Что еще? Ходить гулять по замку? Ну это понятно, так всего удовольствия — на день, ну на два, а потом надоест хуже горькой редьки. Тем более, ну что тут такого интересного может быть? Хозяйственные постройки, конюшни, сторожевые башни. Оружейная, сокровищница, темница… Так ведь шуганут оттуда, и правильно шуганут. Так далеко гостеприимство толстого князя Диу наверняка не распространяется.
Только сейчас Митька сообразил, что все эти предшествующие месяцы скучать ему как-то не доводилось. Всего было в избытке — и страха, и боли, и злости, но только не скуки. Даже первые недели, в городе Ойла-Иллур, и то никак не назовешь скучными. Столько всего нахлынуло нового — страшного, жестокого, непонятного, но ведь нового! А в степи, то и дело удирая от загадочной погони, сражаясь с кочевниками или разбойниками, умирая от ядовитой стрелы… устраивая пожары… дергаясь на дыбе в темноте… общаясь с крысами в корабельном трюме… Нет, настоящая скука приходит именно когда тебе тепло, сытно, безопасно. Хоть бы что-нибудь случилось! А то ведь и в самом деле придется изучать местную письменность, чтобы мозги совсем уж не закисли. Дома-то это, конечно, совсем не пригодится…
Иное дело — боевые искусства. Вот этим заняться очень бы даже стоило. Но с кассаром все перечеркнуто, а Синто… Не верилось, чтобы мальчишка, его сверстник, и впрямь был настоящим мастером. Князь, наверное, тонко пошутил. Веселый князь, остроумный… руки рубит, а потом лечит… головы отрезанные приживляет. Сейчас же вспомнился какой-то фильм про зомби… а может, про колдунов вуду. Там вроде бы туземцы в отрезанные и высушенные головы вселяли каких-то духов… Небось, и толстячок-князь выделывает что-то подобное? Тогда понятно, отчего кассар его так ненавидит. Хотя сам-то, сам… жертва Господину мрака… Вот ведь блин! Сатанист хренов! То-то они, маги эти тхаранские, так единян боятся. Единяне, может, и дикие, но уж никак не более дикие, чем эти…
В коридоре послышались шаги и в горницу вошли кассар с Синто. Значит, поговорили. Долго же они, однако, болтали! Часов тут, разумеется, никаких не водилось, но по внутреннему ощущению Митька знал, что никак не меньше часа.
— А теперь, Синто, убери все это! — велел кассар, брезгливо указывая на поднос с грязной посудой. — Да, еще добудь мне где-нибудь дорожную сумку, лучше кожаную. Давай, шевелись!
Синто в пояс поклонился кассару и, схватив поднос, убежал.
— Ну и что ты обо всем этом думаешь? — выждав минуту, поинтересовался Харт-ла-Гир.
— Думаю, что нефига его гонять, — скользнув по нему глазами, сообщил Митька. — Привыкли, чтобы кто-то вам прислуживал? Вот сами и бегайте.
— Ты дурак, — спокойно и грустно сказал кассар. — Ты так ничего и не понял. Хорошо, тогда я разъясню. Милейший князь Диу приставил к тебе шпиона. Причем такого шпиона, которого ты никогда и не заподозришь, которому откроешь душу. Мальчик-сверстник, живой, неглупый, я бы даже сказал, остроумный. Преданный тебе… хотя бы уже потому, что верит, будто и в самом деле отныне принадлежит тебе, а не князю. Это идеальный шпион, Митика.
— У вас с головой не в порядке? — поинтересовался Митька. — Или со вчерашнего не прочухались? Сами же говорите, что он мне предан. С какой же такой радости он будет стучать князю? Он князя, между прочим, ненавидит…
Кассар тяжело вздохнул.
— Митика, идеальный шпион — это тот, который и не знает о том, что шпионит. Он просто все время рядом с тобой, он видит и слышит, он мысленно сопоставляет и оценивает. Однако в нужный момент — например, ночью, когда ты спишь, или еще при каком удобном случае — его возьмут княжьи слуги, приведут к нашему милому ла-мау… и мальчик расскажет ему все, не упуская ни одной детали.
— Не станет он ему ничего рассказывать, — набычившись, заявил Митька. — Он не предатель.
— Лихо, — прищелкнул языком кассар. — Ты знаком с Синто менее чем полдня, а уже с уверенностью говоришь, каков он. Чтобы познать человека, надо бок о бок жить с ним долго… иногда и всей жизни не хватит. А кроме того… Скажи, ты и в самом деле хочешь, чтобы на допросе у Диу-ла-мау-Тмера твой дружок молчал? Ты вообще понимаешь, что такое допрос?
— Понимаю, — ухмыльнулся Митька. — Меня же допрашивали эти… похитители.
— Тогда тем более странно, как ты смеешь требовать от человека стойкости. Тебя пытали, жгли ногу. И хотя это пустячок, а не настоящая пытка, хотя у твоих допросчиков то ли не было времени, то ли они и не собирались взяться за дело по-настоящему, но ты все же прошел через боль и страх. Как же ты смеешь желать этого другому? Не знаю, кто там тебя допрашивал, но князь Диу — это великий мастер… Чего стоит одна лишь его коллекция пыточных инструментов! Тебе Синто, небось, рассказал, как жесток бывает владетель Тмерский? А ведь это лишь тысячная доля правды. Да ты и представить себе не можешь, какая бывает боль! А знаешь ли ты о пытках, которые тянутся не час, и не день — десятилетиями? Через месяц ты, если все пойдет нормально, вернешься домой, а Синто останется здесь, во власти князя. Как ты думаешь, чем вознаградит его повелитель за молчание?
Митька растерянно молчал. Возразить тут было совершенно нечего. Слова кассара падали на него сверху, словно здоровенные булыжники, и без толку было отмахиваться.
— Впрочем, — продолжал Харт-ла-Гир, — вовсе не обязательно князь добьется своего пытками. Это уж как у него настроение будет. Не забывай, он великий маг. Все, что ему нужно, он узнает, попросту заставив Синто говорить, околдовав его, сломав его волю и погрузив в ближний сон… А то и попросту войдя в его мысли, выпив их, как ты пьешь воду. Правда, это требует большого расхода живой силы, ну да у князя она в избытке. Я тебе больше того скажу, как бы он ни допрашивал Синто — пытками ли, колдовством — после допроса он сделает так, чтобы Синто ни о чем не помнил. Уж это-то заклятье наложить — самое легкое, это даже я умею. Хотя маг я и никакой. Сколько в свое время Наставник извел на меня терпения, сколько изломал об меня прутьев — а все без толку. Нет во мне настоящего дара…
