Магазинчик Фета занимал скромное помещение на первом этаже в торговом ряду на улочке, пересекавшей Флэтлендз-авеню, — прямо за углом. Электричества не было, однако старенький телефон Фета по-прежнему исправно подавал сигнал вызова. Передняя часть магазинчика использовалась в основном как склад и не предназначалась для обслуживания случайно забредающих сюда покупателей; в сущности, вывеска с изображением отвратительной крысы над дверью была специально задумана для того, чтобы отпугивать любителей разглядывать витрины. В глубине магазинчика располагались мастерская и гараж. Именно сюда были сгружены самые важные вещи из подвального арсенала Сетракяна: книги, оружие и всякие полезные приспособления.
Эф не преминул отметить сходство между подвальным арсеналом Сетракяна и мастерской Фета. Врагами Фета были грызуны и насекомые, по этой причине все пространство здесь было заполнено клетками, телескопическими шестами со шприцами на конце, «волшебными палочками» и шахтерскими шлемами для ночной охоты. Имелись здесь и рогатины для ловли змей, стеки, подобные тем, которыми пользуются дрессировщики, нейтрализаторы запахов, бесшумные пистолеты, стреляющие стрелками, даже метательные сети. А еще коробки с разнообразными порошками, ловчие перчатки и многое друroe. Рядом с крохотной раковиной была выделена небольшая лабораторная зона с простейшим ветеринарным оборудованием для забора крови и образцов тканей у пойманных животных.
Единственной необычной для такого места деталью было изрядное количество журналов «Недвижимость», разложенных стопками возле кочковатого массажного кресла. Там, где кто-нибудь другой хранил бы тайный запас порнухи, припрятанной от ненужных глаз именно в мастерской — где же еще? — Фет держал именно это.
— Мне нравятся там картинки, — пояснил он. — Дома на фоне синеватых сумерек, теплый свет в окнах. Так красиво… Я все пытаюсь представить себе — я люблю это представлять, — какую жизнь могли бы вести люди в таких домах. Счастливые люди, должно быть…
В мастерскую вошла Нора. Она решила сделать перерыв в разгрузке вещей и сейчас жадно пила воду из пластиковой бутылки, уперши руку в бедро. Фет передал Эфу тяжелую связку ключей.
— Три замка на передней двери, три на задней. — Он показал, в каком порядке ключи располагались на связке. — Эти отпирают шкафы — если двигаться слева направо.
— Куда это ты собрался? — спросил Эф, когда Фет двинулся к дверям.
— Старик отрядил меня кое-что сделать.
— Прихвати для нас какой-нибудь готовой еды на обратном пути, — попросила Нора.
— Дела давно минувших дней, — объявил Фет, направляясь ко второму микроавтобусу.
Сетракян принес Фету какую-то штуку, которую он вывез из Манхэттена, — всю дорогу старик бережно держал ее на коленях. Небольшой предмет, тщательно завернутый в тряпицы. Сетракян передал сверток Фету.
— Вам придется вернуться под землю, — сказал он. — Пожалуйста, найдите трубопровод, который ведет на материк, и перекройте его.
Фет кивнул. Просьба старика была для него равноценна приказу.
— Я отправляюсь в одиночестве? — спросил он. — Почему?
— Вы знаете эти тоннели лучше кого бы то ни было. А Закари нужно побыть с отцом.
Фет опять кивнул.
— Как там малыш? Сетракян вздохнул.
— У него сейчас на первом месте — страх. Унизительный страх перед чудовищными обстоятельствами жизни. Перед ужасом новой реальности. А на втором месте… ему просто унхаймлих.
[8]
Жутко. Я сейчас имею в виду его мать. Она родная и чужая одновременно. Это вселяет в него чувство мучительного беспокойства. Оно и тянет к матери, и вместе с тем отталкивает от нее.
— То же самое вы могли бы сказать и о докторе.
— Все правильно. Теперь об этом задании. Вы должны действовать быстро. — Сетракян показал на сверток. — Таймер даст вам три минуты. Всего три минуты.
Фет заглянул в промасленные тряпки: там лежали три динамитных патрона и маленький механический таймер.
— Боже святый! — воскликнул Василий. — Это вроде как таймер для варки яиц.
— Так и есть. Образца тысяча девятьсот пятидесятых. Аналоговый. Видите ли, аналоговые устройства не дают сбоев. Взведите его, повернув до отказа вправо, а затем бегите. Там внизу есть маленькая коробочка, она даст искру, и патроны сдетонируют. Три минуты. Ровно столько, сколько нужно для яйца всмятку. Как вы думаете, вам удастся быстро найти место, где это можно спрятать?
Фет кивнул.
— А почему бы и нет? Не вижу причины. Как давно вы собрали эту штуковину?
— Прошло уже немало времени, — сказал Сетракян. — Но она сработает.
— И вы держали это… у себя в подвале?
— Взрывоопасные материалы я хранил в задней части подвала. Там есть небольшая секретная камера. Закрывается герметично, стенки из бетона и асбеста. Ни один городской инспектор не заметит. И ни один пронырливый крысолов тоже.
Фет кивнул — наверное, в десятый уже раз. Он аккуратно завернул взрывчатку и засунул сверток под мышку. Затем, подойдя к Сетракяну совсем близко, зашептал доверительным тоном:
— Будьте со мной откровенны, профессор. Я хочу сказать: зачем оно — все то, что мы делаем? Вероятно, я что-то не понимаю, но я не вижу способа, как это можно остановить. Затормозить — можем, это да. Но истреблять их одного за другим — все равно что пытаться передушить всех крыс в городе голыми руками. Чума распространяется слишком быстро.
— Пока это действительно так, — сказал Сетракян. — Нам нужно найти способ истреблять их более эффективно. Но тем не менее я не верю, что Владыка обрадуется, если заражение будет расти экспоненциально.
Фет переварил ученое слово и опять-таки кивнул.
— Потому что бурно распространяющиеся болезни выгорают. Примерно это же говорил и доктор. Сказывается нехватка хозяев.
— Именно так, — с усталым видом сказал Сетракян. — Наверное, есть какой-то более обширный замысел. В чем он заключается… надеюсь, нам никогда не придется это узнать.
— Что бы там ни было, — сказал Фет, похлопав по свертку под мышкой, — можете на меня рассчитывать. Я всегда буду на вашей стороне.
Сетракян подождал, пока Фет заберется в кабину микроавтобуса и отправится в путь. Ему нравился этот русский, хотя Сетракян и подозревал, что крысолов слишком уж увлекается самим процессом убийства. Есть мужчины, которые словно бы расцветают посреди хаоса. Их называют героями или негодяями, в зависимости от того, на чьей они стороне — победивших или проигравших в войне, но, пока не прозвучит призыв к оружию, они остаются нормальными мужчинами, которым просто не хватает активных действий, мужчинами, которые страстно ищут любую возможность расстаться с рутиной обыденной жизни, сбросить ее как кокон и добиться настоящего признания. Они чувствуют, что им уготована особая судьба, что они достойны гораздо большего, но только когда все вокруг начинает рушиться, эти люди становятся настоящими воинами.
