Книга Маленький, большой, страница 91. Автор книги Джон Краули

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Маленький, большой»

Cтраница 91

Повесть, думала Клауд, кончится на них — на Тейси, Лили и Люси, на потерянной Лайлак, где бы она ни обреталась; на Обероне. В крайнем случае — на их детях. С возрастом уверенность Клауд не умалялась, а крепла, и Клауд видела в ней ключ к этим материям, в надежности которого она была убеждена. И как же досадно, думала она, как отчаянно досадно прожить почти целый век (за счет своих, и не только своих усилий) и все же не дождаться конца Повести.

Последняя лестница. Клауд поставила на нее трость, одну ногу, вторую трость, вторую ногу. Замерла, ожидая, пока успокоится внутренняя буря, вызванная усилиями.

Шут и Кузен; география и смерть. Она была права: каждый расклад карт связан со всеми другими. Если она гадала на Джорджа Мауса и видела расходящиеся коридоры, или на Оберона, и видела смуглую девушку, которую он полюбит и потеряет, это было все равно, что искать пропавшую Лайлак, или прослеживать туманные линии Повести, или читать судьбу всего Огромного Мира. Она не могла объяснить, почему в каждой отгаданной загадке зашифрована новая, или все другие, почему в раскладе карт показалась вначале грандиозная География: империи, границы, заключительная битва, а потом — смерть старой женщины. Возможно, вероятно, это вообще не поддавалось объяснению. Клауд сделалось досадно, однако она утешилась своим давним решением, подкрепленным клятвой, которую она дала Вайолет: даже и зная объяснение, все равно промолчать.

Клауд посмотрела вниз, на ступеньки, — горный склон, который только что едва-едва одолела, и поплелась в свою комнату, с трудом волоча ноги — не столько из-за артрита, сколько от печального сознания, что спуститься по этой лестнице ей уже не суждено.

На следующее утро появилась Тейси с вещами и с рукодельем, чтобы себя занять. Лили с близнецами была уже там. Люси пришла вечером, нисколько не удивилась, застав сестер, и подсела к ним с рукодельем — помогать, следить и ждать.

Принцесса

Раньше, чем кто-либо смог заметить в хмуром небе над Ветхозаветной Фермой хоть малейшие признаки рассвета, запел петух и разбудил своим криком Сильвию. Оберон, спавший рядом, зашевелился. Прижатая к его длинному бессознательному теплу, она поняла, что значит бодрствовать рядом с ним, спящим. Она начала размышлять об этом, нежно впитывая тепло и удивляясь, до чего же странно: ей известно, что она не спит и что он спит, а он ни о чем не подозревает. За мыслями она заснула снова. Но петух выкрикнул ее имя.

Стараясь не попасть на холодный край кровати, Сильвия катнулась на другой бок и высунула голову из-под одеяла. Нужно было будить Оберона. Сегодня его очередь доить — последний день. Но Сильвия не решалась. Что, если сделать работу за него, в подарок? Она вообразила его благодарность, а на другую чашу весов легли холодный рассвет, спуск по лестнице, мокрый двор фермы и работа. Чаша с благодарностью, казалось, перевешивала. Сильвия прониклась этой благодарностью, ощутила ее почти как свою благодарность ему. «О-хо-хо», — произнесла она, благодарная за свою собственную доброту, и выскользнула из постели.

Ругаясь вполголоса на чем свет стоит, Сильвия постаралась не опускаться всей тяжестью на холодный как лед стульчак. Затем, не разгибаясь и стуча зубами, она быстро нашла и натянула одежду. Пока она застегивала пуговицы, руки ее тряслись от холода и спешки.

«Тяжкая доля, — думала Сильвия у пожарного выхода, с удовольствием втягивая в себя туманный воздух и надевая бурые садовые перчатки, — ну и тяжкая же доля у этих фермеров». Она спустилась вниз. Под дверью коридора, который вел к кухне Джорджа, лежал мешок с кухонными отходами — их нужно было смешать с кормом для коз. Сильвия взвалила мешок на плечо и через двор направилась к квартире, где уже нетерпеливо задвигались козы.

— Привет, ребята, — сказала Сильвия.

Козы — Пунчита и Нуни, Бланка и Негрита, Гвапо и Ла Грани, а также безымянные (Джордж никак их не называл, а Сильвия пока не подыскала имен для двух или трех; конечно, имена полагались всем, но имена правильные) — подняли глаза, застучали копытами по линолеуму и замекали. От их помещения по саду шел выразительный запах. Сильвия заподозрила, что этот запах знаком ей с детства — настолько он казался родным.

Аккуратно отмерив в ванну зерно и кухонные отходы и смешав их тщательно, как еду для ребенка, Сильвия покормила коз. Она говорила с ними, справедливо распределяя укоры и похвалы и проявляя пристрастие только к двум своим любимцам: черному козленку и самой старшей, Ла Грани, настоящей старушке, худой, с выступающими позвоночником и берцовыми костями, за что Сильвия прозвала ее «велосипедом». Со скрещенными руками Сильвия оперлась о косяк ванной комнаты и наблюдала, как козы жуют, скашивая челюсти, как то одна, то другая поднимает взгляд на нее, а потом вновь сосредоточивает внимание на своем завтраке.

В квартиру начали проникать рассветные лучи. Пробудились цветы на обоях и на линолеуме — эти запущенные грядки год от года зарастали грязью, несмотря на все усилия Брауни, который по ночам подметал пол и стирал тряпкой пыль. Сильвия широко зевнула. Почему животные так рано встают?

— Ну ладно, за дело, — сказала она. — Пора браться за этих чучел.

Готовясь к дойке, Сильвия думала: смотри-ка, что со мной делает любовь. На мгновение она замерла: в ее сердце и поясницу внезапно хлынуло тепло, потому что раньше она не называла этим словом свои чувства к Оберону. Любовь — повторила она про себя; да, чувство существовало, слово было подобно глотку рома. К Джорджу Маусу, своему другу на всю жизнь, давшему ей кров, когда она не знала, где преклонить голову. Сильвия испытывала глубокую благодарность и множество других чувств, в основном добрых, но в них не было этого жара, этого пламени с драгоценностью в середине. Драгоценность была словом: любовь. Сильвия засмеялась. Любовь. Здорово быть влюбленной. Любовь нарядила ее в куртку и бурые перчатки, любовь послала ее к козам согревать под мышками свои ладони, прежде чем коснуться козьего вымени.

— Ладно, спокойно, — мягко проговорила Сильвия, обращаясь к козам и к любви, принявшей облик работы. — Спокойно. Мы начинаем.

Она погладила вымя Пунчиты:

— Привет, грудастая. Ay mami. Откуда у тебя такие большие титьки? Нашла под кустом?

Сильвия трудилась, воображая себе Оберона, спящего в своей кровати, и Джорджа, тоже спящего. Она одна бодрствовала, неведомо для всех. Найденная под кустом: найденыш. Избавленная от Города, взятая под этот кров и приставленная к работе. В сказках найденыш всегда оказывается важной особой, брошенной по случайности, например, потому, что его приняли за мертвого. Неизвестная принцесса. Принцесса — Джордж всегда ее так называл. Привет, принцесса. Потерявшаяся принцесса, которая не помнит, что она принцесса; козья пастушка, но если снять с нее грязные лохмотья, под ними обнаружится знак, драгоценность, родимое пятно, серебряное колечко. Все поражены, все сияют. Быстрый молочный ручей ударился в дно ведра и зашипел, сбиваясь в пену, — слева, справа, слева, справа, — отчего на душе сделалось спокойней и веселей. А после всех трудов отправиться в свое королевство; быть благодарной за скромный приют и настолько смиренной, чтобы обрести под этой крышей истинную любовь; все вы теперь свободны, ребята, и вот вам куча золотых. И рука принцессы. Сильвия склонила голову на теплый шерстяной бок Пунчиты, и мысли ее превратились в молоко, в мокрые листья, в звериных детенышей, в раковины улиток и копытца фавнов.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация