Она отложила книгу.
— Ну, не кайф? Все слова с больших букв — будто имена. Сын Бедности и Находчивости: мне это нравится.
Роузи засмеялась в ответ, а внутри, где-то ниже грудины, возникло знакомое тягучее чувство — но почему?
— «Согласно Платону… — ой, Платон, а я его знаю, — согласно Платону, Эроса не следует путать с прекрасной возлюбленной,
[342]
хотя многие мужчины не избежали подобной ошибки». Бьюсь об заклад, и женщины тоже. «Скорее, его обличье предвещает собой внешность возлюбленной; он — дух, что внушает любовь, делает ее необоримой, передает влюбленным свое божественное безумие».
— Божественное безумие,
[343]
— сказала Роузи. — У-гу.
— «Он совсем не красив и не нежен, — так говорит Платон,
[344]
— а груб, неопрятен, не обут и бездомен; он валяется на голой земле, под открытым небом, у дверей, на улицах… С другой стороны — по отцу своему Гермесу, — он тянется к прекрасному и совершенному, он храбр, смел и силен, он искусный ловец, непрестанно строящий козни, он жаждет разумности и достигает ее, при всяком случае он проявляет любовь к мудрости, он искусный чародей и алхимик». — Она отложила книгу. — Ведь не знала ты этого, да?
— Трудная жизнь у дитяти.
— Ну, любовь — штука трудная. — Вэл засмеялась низким, грубым смехом. — Нам ли не знать. — Она нашла, где остановилась. — «Для старейших из поэтов он был опасным крылатым духом,
[345]
подобно крылатым олицетворениям Старости и Чумы, Керам, что подрывают благоустроенную общину и чинят вред живущим. Позже одни поэты придумали десятки вариантов его происхождения помимо перечисленных ранее, в то время как другие утверждали, что он первый бог, и родителей у него нет, потому как без него никто не смог бы появиться на свет». Почему это? А, вот нашла.
— Из-за него мир вертится.
[346]
— Роузи не собиралась допивать свой майтай
[347]
так быстро и жадно, но не получилось. — Кстати о наследстве, — сказала она.
— Что?
— Ты же говорила о наследстве и наследовании? В доме, который вроде как насчет любви?
— А, говорила.
— Бони, — проговорила Роузи. — Я пыталась уговорить, чтобы он подумал о таких вещах. Знаешь, я думаю, он так и не составил настоящего завещания.
Вэл закрыла словарь и отодвинула его.
— Так не хочется его донимать этим, — продолжала Роузи. — Вообще-то меня это не касается, но ведь я вроде как его секретарь. И Алан Баттерман хочет знать наверное.
Алан Баттерман был адвокатом Бони Расмуссена и советником Фонда.
— Угу. — Поджатые губы и нахмуренные брови Вэл означали, что она сосредоточена или пыталась сосредоточиться на чем-то, когда ее мысли блуждали. — Хм.
— Я все же спросила его, что он собирается делать, — несколько дней думала, как подойти деликатнее, — он сказал, что решил все оставить своей старой подружке, Уне Ноккс.
И тут Вэл перестала притворяться: она действительно заинтересовалась.
— Кому?
— Он сказал: моей старой подружке Уне Ноккс.
[348]
Но он улыбался. Может, это была шутка. Он мне больше ничего не скажет. — Она увидела, что Вэл разочарована. — Пойми, не хотела я его мучить.
Вэл машинально полезла в сумку за сигаретами. По ее лицу было трудно понять, значит ли это для нее что-нибудь или вовсе ничего, но Роузи казалось, что Вэл пытается найти место новому факту (если это был факт) среди скопления секретов — позорных и глупых, банальных и ужасных, — в лавке своего внутреннего мира.
— Уна Ноккс, — повторила она вслух.
— А сейчас ты пойдешь к Бони?
— Да.
Роузи потянулась через колени Сэм и закрыла дверь большого старого «бизона», за рулем которого сидела. Она до нелепого боялась автомобильных дверей, боялась сломать мизинец; возможно, что-то такое стряслось с кем-то из ее знакомых, но точно вспомнить она не могла.
— Почему Вэл не пошла с нами?
— Не знаю.
Роузи и сама была удивлена. Почему Вэл не пошла? Обычно ей нравится глядеть на чью-то драму.
— Это же не страшно совсем.
— Нет, ничего страшного.
Роузи Расмуссен приходилась Бони Расмуссену внучатой племянницей: она была дочерью сына его брата. Роузи переехала в Аркадию, сразу как рассталась с мужем, Майком Мучо, и подала на развод, который не так давно и получила; вернее, она получила только «decree nisi
[349]
», и, хотя адвокат уверял ее, что, по сути, это и есть развод, Роузи все равно беспокоилась. «Nisi» значит «если не», и никто не мог сказать — «если не что»; постановление о разводе вступит в силу только через шесть месяцев. Сейчас же она не была ни свободна, ни замужем: так ей это виделось. Суд предоставил ей опекунство над дочерью Самантой. Если не.
— Что это, мамочка?
— Где, милая?
— Вон там, около магазина.
Магазинный грузовичок был украшен в преддверии празднования Четвертого июля.
— Его украшают, — ответила Роузи.
