Последняя фраза оказалась нелишней, Ратаманский перестал напрягаться, но все-таки уточнил:
– На вас ссылаться?
– Может, но лучше не надо. У нас парни ужас какие строгие. Блатных вообще не любят. Даже от меня, да хоть от Господа Бога или Владимира Ильича.
– Кого? А, понял. Фу ты, надо же, не думал, что забуду когда-нибудь. Ну и слава богу с Ильичом, а то Илюха – ха, забавно, – он сам всякие мохнатые лапы ненавидит. Все в армию рвется и так далее. А, кстати, спросить еще хотел: Ильич, Союз – это все серьезно все-таки? Я-то думал, хохма. Часы коммунизма свое отбили, все такое.
Рычев, улыбаясь, покивал и принялся объяснять:
– Ну, поначалу были идеи порезвиться, сделать парк Советленд такой, как в кино, – чтобы водка по три шестьдесят две, путевки в Болгарию, финские стенки, очереди, Саманта Смит на стенке и Катя Лычева в гостях. А потом поняли, что глумиться особо не над чем. Действительно есть большое наследие Союза, которым можно гордиться и нужно хранить, и есть еще большее наследие, которое нужно разгребать и приводить в человеческий вид, – одни только заброшенные промгорода возьмем. У нас ведь девяносто процентов народа оттуда и в целом с депрессивных территорий. Потенциальные зэки, алкаши, в лучшем случае никчемные тряпки. А у нас они делают продукт уровня выше мирового и управляют лучшим городом Земли, сами. У нас же там такой воздух, такие леса, такая природа... Вах, одно слово. И все удобно и продумано – что транспорт, что обеспечение, никакого шопинга, все по домам развозится, а домами тот же «союзник» управляет: дает строго необходимое количество тепла от батарей и прохлады из вентиляции, плитки и печки по тому же принципу работают: надо на кило курицы сто, или там сколько, джоулей – ровно сто и будет затрачено. Короче, сказка про...
Карман снова закурлыкал. Рычев договорил: «...Незнайку, но ведь не совсем сказка», извлек телефон, сделал удивленное лицо и сказал:
– Смотрите, какие люди. Дьякин собственной персоной звонят.
Ратаманский вроде бы не отреагировал – либо был тренирован, либо команда шкерить Союз в самом деле пришла не из администрации. Рычев кивнул в направлении, с которого сияла державным светом Старая площадь, и сказал Дьякину:
– Приветствую тебя, дорогой Михал Лексеич.
– Здоров. Можешь говорить?
– С тобой-то? Хороший вопрос. Всегда. Правильно ответил?
– Максим Саныч, давай без хохм. Я сразу к делу. Вы чего творите?
– Хм. Тебе всю номенклатуру перечислить или только товарные отгрузки интересуют?
– Меня Красноярск интересует.
Надо было с Лешей хотя бы коротко переговорить, подумал Рычев и добродушно осведомился:
– А что с ним не так?
– А все не так. Я ж просил не хаметь и на занятые поляны не лезть.
– Стоп. Мы четко договорились, что по партии у нас руки развязаны.
– При чем здесь партия? Вообще, про партию мне не напоминай, я сразу против был, мне эти андроиды не сдались, но это и не мой вопрос, так что пусть другие отдуваются. Я про тачанки ваши. Вы куда полезли?
– Миша.
– Вот об этом мы четко договаривались.
– Миша, послушай.
– Отзывай, на хер, все подписи, или я тебе гарантирую реальные неприятности.
– Миша! Нормально скажи, в чем дело.
– А то ты не знаешь.
– Ну, ты скажи, допустим, твою версию услышать хочу.
– У меня версии нет, у меня три звонка от «Русавто», РСПП и Климонтовича.
– Помню, у России всего два союзника – дураки и дороги. Полный набор. И что говорят?
– Говорят, Брякин их прокинул с Союзом. Говорят, у них гарантии на пять лет были по госпоставкам, муниципальным и еще какой-то там хрени, краевая программа «доступный автомобиль» – ну там субсидирование процентов по кредитам из бюджета, что-то такое. А теперь туда «Союз» влез и всех бортанул. Это, Макс, кидалово называется вообще-то.
– Миш, не может быть. Я с Брякиным не говорил, никто из моих замов в Красноярск не ездил, это точно, остальные люди неуполномоченными были. Да у нас и машин столько нет – там сколько, под тысячу, поди? Мы до конца года дай бог если столько отольем.
– Вот именно! Я Брякину позвонил, голову оторвать, а он довольный, как, блин, мышь в маслобойке, кричит: вот это тачки! Вот это проект! Вот это ты, Дьякин, молодец! Да идут, говорит, эти «Русавто» лесом, я, говорит, в соседей вложусь и будет, говорит, у меня двадцать третий век плюс учебные центры минус полтора процента безработицы! Сдурел совсем, машинист хренов.
– То есть это его выбор, получается, – уточнил Рычев.
– Не знаю, выбор это, порча или сглаз – кого ты там к нему послал, комсорга, блядей или черта с рогами. Но чего-то они ему показали такое, что он только про машины и трындит. Вот и подписал все на свете. Не протоколы даже – соглашение подписал, безумец. Уже и пресс-службу закрутил, чтобы трындела.
– Yes-s!
– Чего?
– Я говорю, так пусть Брякин обратный ход и дает, если сам все закрутил.
– А он, блин, не хочет.
– Как это?
– А он, блин, говорит: во-первых, западло, во-вторых, тачки классные, в-третьих, я, говорит, Соловьеву позвоню и вообще до президента дойду.
Соловьев был главой администрации президента.
– Распустили вы работничков, а? – сочувственно спросил Рычев.
– Это еще не распустили. Распустили вот: Брякин говорит, я, говорит, всем соседям «кипчаков» порекомендую и вообще на сибирском форуме официально гимн в их честь прочитаю.
– Ва-а.
– Чего?
– А от меня, говорю, ты чего хочешь?
– Откатись.
– Не понял.
– Все ты понял, Максим Саныч. Брякин не хочет, ты не хочешь: так не бывает. Мы вообще где живем?
– Я – в Союзе.
– Рычев, держи себя в руках. Я ж запомню.
– Да хоть запиши. Миш, мы как договаривались? Мы делаем продукт, мы его представляем, насильно не впихиваем. Мы что сейчас нарушили?
– Формально ничего, но по сути...
– Не надо вот этого: по сути, по срути. Мы все по-честному сделали? По-честному. Мы Брякину деньги давали, иголки под ногти втыкали? Нет. Он нам подчиняется, мы его отговорить можем? Нет. Так какого хрена?
– Вот именно: какого хрена? Рычев, ты ж все понимаешь. Мы ж до сих пор находили общий язык. Ты не боишься, что мы его потеряем?
– Не-а.
– Не понял.
– Все ты понял, Михал Лексеич.
– Рычев, ты зря шутишь тут.
– Да я тут много чего зря делаю.
– Максим, давай по-хорошему. Ты готов к еще одной проверке, теперь настоящей?
