На нем стояли женские туфли. Валерий внимательно осмотрел их.
— Она сказала, что убежала отсюда босиком. Судя по всему, это ее обувка.
Полицейский осторожно поднял туфли, и на его лице появилось озабоченность. Внутри одной из них что-то было. Он наклонил ее, и из глубины туфли нехотя выполз продолговатый бумажный сверток, перетянутый желтым бантиком. На бумаге было коряво выведено: «Моей любимой Катюше».
— Что это? — поинтересовался сержант.
Его любопытство быстро сменилось недоумением, а потом тревогой — бумага пестрела темно-бурыми пятнышками.
— Может, и ушел. А то и нет, — сказал лейтенант, ставя туфлю на место. По его лицу было видно, что ему стоило огромного труда преодолеть свое желание вскрыть этот сверток.
— Мало ли какую мерзость этот парень любит смотреть. Даже заблеванная жилетка на пороге и этот халат ни о чем не говорят. Мы не с обыском сюда пришли, а провести проверку заявления. Идем в другую комнату.
Сержант поплелся за лейтенантом. Все это вызывало в нем только одно желание — поскорее уйти из этого мрачного дома.
Вторая комната оказалась спальней. На люстре горела одна лампочка из пяти, из-за чего здесь царил полумрак. Эта комната, как и первая, тоже оказалась пустой. Затрещала рация, торчащая из нагрудного кармана старшины. Хватов интересовался, как у них дела. Валерий буркнул, что дом еще не осмотрен.
— Двинули дальше, — сказал он сержанту.
Они обошли кухню, заглянули в совмещенный санузел и вернулись в холл.
— Здесь его нет, — заявил молодой полицейский, в голосе которого чувствовалось заметное облегчение.
Лейтенант кашлянул и посмотрел наверх. Сержант тоже инстинктивно задрал голову. Прямо над ними темнела чердачная дверца.
«Почему бы и нет?» — спросил сам себя Валерий, взял за локоть удивленного сержанта, завел его на кухню и сказал, глядя в глаза:
— Уж слишком все гладко. Такое ощущение, что нас тут ждали, понимаешь? Жилетка, халат, туфли!.. Кстати, стоит все-таки взглянуть, что это за подарочек в бумажке с бантиком.
Андрей смотрел на лейтенанта широко раскрытыми глазами.
— Придумай, как можно залезть на чердак. Стул, стол, комод поставь, только не шуми, — продолжал тихо говорить Валерий. — А я еще раз спальню проверю. Уж очень мне там запах не понравился.
Молодой полицейский уныло кивнул. Мысленно он уже был в служебном автомобиле, который катил в родное отделение. Но ослушаться Валерия он не смел. Во-первых, лейтенант являлся старшим группы. Во-вторых, у него, прошедшего чеченскую войну, был взрывоопасный характер. Все сотрудники отделения уже имели возможность убедиться в этом.
Придерживая автомат, он снова направился в комнату, которую они обследовали первой. Сержант помнил, что у кровати стоял небольшой журнальный столик. Если на него поставить стул, то вполне можно дотянуться до чердака.
На столике веером валялись листы с каким-то текстом. Андрей попросту скинул их на пол и понес его в холл.
Валерий же шагнул в спальню, проверил высоченный шкаф-купе, посмотрел за комодом, обошел кровать, увидел на полу кучу белья и сдвинул брови.
С чего бы это? Он не случайно решил вернуться в спальню. Недвусмысленный запах всколыхнул в его памяти воспоминания о войне, подробности которой он затолкал в самый дальний уголок души и старался никогда никому об этом не рассказывать.
В спальне пахло кровью. Ее было очень много.
Валерий носком ботинка отодвинул кучу тряпок. Те, что лежали в самом низу, были запятнаны бурыми кляксами. Ковер в этом месте оказался темнее. Полицейский осторожно опустил ногу на это место. Под каблуком липко чавкнуло. Он сошел с ковра, присел на корточки, осторожно приподнял его край, влажный и тяжелый. Запах крови усилился. Ламинат был покрыт красными разводами.
Лейтенант вздрогнул, когда откуда-то снизу донесся всхлип. Он наклонился еще ниже, заглянул под кровать и отпрянул. На него смотрел мужчина и прерывисто дышал.
— Сержант! — рявкнул Валерий, не поворачиваясь.
В спальне показался Андрей, присел рядом с командиром, увидел человека под кроватью и замер.
— Соединись с Хватовым. Пусть «Скорую» вызывает и в дежурку сообщит, — приказал Валерий. — Быстро! — прикрикнул он, видя, что ошалевший сержант никак не отреагировал на команду и продолжал, как загипнотизированный, смотреть на бледное лицо незнакомца.
«Кто это? — подумал лейтенант. — Судя по всему, Пылаев-старший».
Валерий подумал, смог бы он вытащить человека из-под кровати, но тут же отказался от этой мысли. Если тот серьезно ранен, то он лишь ускорит его смерть.
— Кто вы? Кто это сделал? — громко спросил лейтенант.
Мужчина снова всхлипнул.
Сержант передал информацию по рации, потом Валерий обратился к нему:
— Я сейчас приподниму кровать, а ты посмотри, что там.
Однако ничего этого делать не пришлось. Мужчина сам принялся выкарабкиваться наружу. Увидев размотанные петли кишок, лейтенант помрачнел. С такими ранами долго не живут.
— Помогите, — булькнул незнакомец.
Его кадык ходил ходуном, из горла доносились хлюпающие звуки.
— Кто это сделал? — отчетливо повторил Валерий.
— Помогите. Сын. Олег.
— Это сделал ваш сын? — теряя терпение, чуть ли не закричал полицейский. — Скоро приедут врачи. Скажите, кто!..
Мужчина словно не слышал его, глядел куда-то в пустоту.
— Жена. Аня. Сын. — Он закрыл глаза.
Лишь грудь, вздымавшаяся в такт дыханию, напоминала о том, что его сердце все еще бьется.
— Андрей, принеси полотенце, — распорядился Валерий.
«Я хотя бы прижму рану, из которой льется кровь. Собственно, это самое большее, что я могу для тебя сделать», — прикинул лейтенант.
Сержант вышел из спальни. Сразу же после этого в холле раздался какой-то шорох, вслед за этим — негромкий стук.
«Чердак!» По спине полицейского уже змеился ледяной ручеек.
Он выпрямился, сжимая в руках пистолет.
Умирающий открыл глаза.
— Больно, — прошептал он запекшимися губами. — Бегите. Или вас убьют.
Он хотел сказать что-то еще, но остановился на полуслове. Грудь его больше не вздымалась, кадык замер, застывшие глаза смотрели в потолок.
Внезапно во всем доме погас свет.
— Валера?! — услышал лейтенант напряженный голос напарника, который, судя по всему, все еще находился на кухне.
Полицейский шагнул к двери, тщетно пытаясь что-либо разглядеть. Темень была как в гробу, Валерий даже не видел собственной руки. Он обругал себя за то, что не удосужился прихватить с собой фонарь, сделал еще один шаг. На кухне что-то загремело, упало на пол и разбилось.
