Гунн замер с поднятым стаканом. Слон менялся буквально на глазах. Неужели на него так подействовала эта рыжая девчушка?
— Решил сменить имидж? — поинтересовался он. — Спортом заняться?
— Почему бы и нет. Смотри!
Слон чуть расставил ноги, позволяя гигантскому животу опуститься на диван, и положил листок салата на самый верх пуза. Тот не соскользнул и не упал. Слон наклонился и ловко ухватил его одними губами.
— Видишь? Я могу жрать со своего брюха без рук, — сказал он, но это не походило на хвастовство.
В его голосе была мрачная констатация факта, убийственная, холодная, похожая на приговор.
— Я не хочу жиреть еще больше. Что я сделал в этой жизни? Чего добился? Жрал и бухал в «Берлоге»? Щупал телок за сиськи на фестах? Брюхом тряс возле сцены?
— Да ты прозрел! Это хорошо. Перемены всегда к лучшему. Теперь о спорте. Можешь обижаться, но бобслей тебе точно не подойдет, — сказал Гунн, и приятели расхохотались.
Вечерело.
Байкеры болтали, обменивались шуточками, пили, закусывали, следили за тем, что происходило на экране телевизора.
— Давай выпьем, и я тебе кое-что скажу, — сказал Слон.
Гунн опрокинул стакан. Виски хлынуло в желудок, обжигая горло.
— Если я уйду из клуба, ты меня не пошлешь?.. — помолчав, спросил Слон.
Георгия словно плеткой хлестнули. Он поставил стакан на стол и в упор посмотрел на Слона. Не шутит ли тот?
— Мышонок осенью едет в Москву. У нее там подруга. Она поможет ей свою контору по туризму открыть.
— А ты-то здесь при чем? — не выдержал Гунн.
«На кой хрен ты ей сдался?!» — хотел он прокричать и сдержался лишь в самый последний момент.
— Она меня с собой зовет.
— Ты будешь в турагентстве работать? — спросил Гунн, и ему снова стало смешно.
Он представил себе Слона в офисе. Тот развалился в кресле. На нем жилетка на голое тело. Он выставил свое громадное брюхо, уплетает шоколадку и расписывает при этом клиенту все прелести отдыха в той или иной стране.
— Я через Интернет место себе нашел в тату-салоне. Они мои работы видели, — взволнованно сказал Слон, словно защищаясь. — Все же лучше, чем на складе грузчиком или обдолбанных придурков татуировать!
— Что ж, — медленно произнес Георгий. — Ты хочешь начать новую жизнь. Это твое право. Но клуб — не кружок по вышиванию, Слон. Если ты уйдешь, то обратной дороги уже не будет.
— Ты считаешь, я не думал об этом? — Слон сверкнул глазами. — Даже не представляешь, чего мне стоило это решение!
— Слон!..
— Я три дня не спал, даже жрать не мог! — перебил Гунна толстяк. — И не называй меня больше этим дурацким погонялом. У меня есть имя!
Гунн поднял стакан и посмотрел сквозь него на Слона. Он чувствовал себя окончательно разбитым.
— Ладно, Вася. Давай хоть за мой новый тарантас, что ли, накатим.
— Это дело, — оживился Слон. — Уж что-что, а байки для меня святое. После вкусной жрачки, конечно, — поправился он, когда они выпили. — Покажешь хоть?
Приятели захватили с собой фонарь и вышли наружу. Сгущались сумерки, от леса веяло прохладой.
— Ты только на него не садись, ладно? Без обид, — предупредил Гунн.
— Не буду, — пообещал Слон.
Гунн распахнул тент «Газели», взял у друга фонарь и направил луч на мотоцикл. Слон с большим трудом взобрался в автомобиль, и «Газель» тут же просела под весом колосса.
— Охренительная машина! — с благоговейным трепетом выдохнул он, дотрагиваясь до гладкой поверхности бака.
Обсудив достоинства мотоцикла, они направились к дому, и вдруг Гунн застыл, глядя куда-то в сторону.
— Ты чего?
— Мне показалось, будто кто-то спрятался за забор, — сказал Георгий.
— Не может быть. Тут никого нет на ближайшие три километра. Ты просто вискарика перебрал.
Георгий молча обошел дом. Он никогда не жаловался на зрение и не мог ошибиться. Рядом кто-то был. Именно человек, а не бродячая кошка.
— Гунн, заползай в хаус, — позвал его Слон. — Если что, у меня винтарь есть. Кто сунется — башку снесу.
— Мне это не нравится, — пробормотал Гунн.
Он чувствовал, что уже порядочно напился. Садиться за руль в таком состоянии было просто сумасшествием.
— Слушай, мне обратно уже не резон ехать. Я у тебя заночую? — спросил он, когда они вновь уселись перед телевизором.
— Не вопрос.
Слон отнес на кухню грязные тарелки и вернулся с пакетом сушек.
Он с хрустом разгрызал их одну за другой и вдруг сказал:
— Гунн, я все же хотел извиниться перед тобой. За Катьку. Я наш спор имею в виду. Честно, прости. Это был самый отстойный и тупейший прикол.
— Я и сам хорош. — Георгий вздохнул и добавил: — Лошадь сдохла.
— Какая лошадь? — не понял толстяк.
Он стряхнул крошки с бороды и пялился осовелыми глазами в экран, где начали передавать биатлон.
— Неважно, Вася. То есть Слон. Тьфу, Вася!..
Слон хихикнул, а Гунн сонно взглянул в окно.
— Можешь надо мной ржать, но я задницей чувствую, что за нами все время кто-то наблюдает, — сказал он, но Слон не слышал его.
Позвонила Мышонок, сообщила, что не приедет, и Слон немного расстроился. Когда виски и сушки закончились, он, пошатываясь, побрел на кухню за коматозным солнышком.
Гунн взял пульт, стал мотать каналы и остановился на очередном выпуске новостей. Худенькая ведущая напомнила зрителям, что маньяк, сбежавший несколько дней назад, до сих на свободе. Она сказала, что губернатор настоятельно призывает не выходить на улицу без особой надобности, сообщать обо всех подозрительных личностях.
— Что, опять про психопата показывают? — спросил Слон и плюхнулся на диван, издавший возмущенный скрип под необъятной тушей.
Он поставил на стол ледяной графин с мутно-оранжевым самогоном.
— Вот ведь урод-то! — сквозь зубы проговорил Гунн, глядя на экран, где в тысячный раз демонстрировалась фотография Живодера.
— Ты еще всего не знаешь, — сказал Слон, икнув. — У меня знакомый на складе. Его брательник в ментовке работает. Он рассказал, что этот Малышев не просто замочил всех у егеря в избушке. Он головы поотрубал к чертовой матери. Мажора одного парализованного заставил крючки проглотить и таким макаром наружу кишки тащил на инвалидной коляске.
— Скорее бы его пристрелили, — сказал Гунн. — Как собаку бешеную.
— Как собаку, — машинально повторил Слон. — Ты что с тем парнем-то делать будешь?
По интонации, с которой была произнесена эта фраза, Георгий сразу понял, что дорожный капитан подразумевает Олега Пылаева.
