Порывшись в столе, Николай Николаевич вытащил прямоугольную папку с данными работников больницы.
— Если бы вы знали!.. Я ведь до последнего был против того, чтобы Малышева оставили у нас, — с тоской в голосе проговорил Николай Николаевич. — Меня предупреждали, и дома говорили, мол, быть беде. Вы думаете, я ничего не понимаю? Да после вчерашнего мне хоть самому в петлю лезь! Эти четверо — на моей совести. И не только они. Сколько при пожаре заживо сгорело!
— Не кричите, — сказал Виктор, забирая у Сазыкина папку. — Я не поп, чтобы слушать вашу исповедь.
— А я ведь знаю, зачем ты его ищешь, Виктор, — неожиданно сказал Николай Николаевич. — Думаешь, сижу тут с психами безвылазно и сам умом тронулся на старости лет, да?
Виктор промолчал.
— Мне очень жаль, что так вышло с твоими родными. Понимаю, что это ничего не меняет, но скажу тебе две вещи. Первое — обрати внимание на смерть Олеси Князевой, медсестры. Ее и охранника зарезали во время пожара. Так вот, Князева чаще всего была у Малышева. Она давала ему лекарства и всегда казалась мне немного сдвинутой. Книжки какие-то о загробном мире читала, наушники не вынимала, чертовщину какую-то слушала. Мутная была какая-то, — подытожил он.
— Кто был лечащим врачом Малышева?
— Их было двое. Сарычев и Губанов. Сарычев погиб во время пожара, отравился дымом.
— Где сейчас Губанов?
Николай Николаевич пожал плечами.
— Не знаю. Я ведь им уже не начальник. — Он выдавил жалкую улыбку. — Идите, Виктор, копии карты вам дадут в регистратуре. Слава богу, меня еще пока слушают.
Виктор уже хотел было уйти, но повернулся и спросил:
— Вы вроде хотели сказать «во-вторых»?
Кряхтя, Николай Николаевич поднял с пола разбитую рамку и осторожно вынул самый большой осколок, острый, поблескивающий при свете флуоресцентных ламп.
— Убей его, Боков. Раздави как пиявку. Заклинаю тебя.
Губанова на работе не оказалось, и где он был — никто не знал. После снятия с должности Сазыкина сотрудники больницы находились в каком-то анабиозе. Они, как зомби, бродили по коридорам, из кабинета в кабинет. Всех волновал лишь один-единственный вопрос: что дальше? На фоне этой вяло-гнетущей атмосферы невыход на работу одного из врачей «Райского уголка» остался практически незамеченным.
Впрочем, вскоре выяснилось, что куда-то исчез еще один санитар, двадцатитрехлетний Юрий Ващенко. Когда Виктор позвонил ему домой, встревоженные родители сообщили, что тот не появлялся со вчерашнего вечера.
— Пишите заявление в полицию. Немедленно, — посоветовал он, а сам отправился по адресу, где проживал Константин Губанов.
К тому времени ему уже было известно, что патрульную машину, угнанную из района оцепления, нашли в нескольких километрах от леса, возле умирающей деревеньки под названием Дятлово. В салоне автомобиля обнаружилась кровь, над которой колдовали эксперты, но Виктору и так все было ясно.
Малышева кто-то вытащил из психушки. Именно этот «кто-то», скорее всего, и убил медсестру с охранником. Живодер, напичканный препаратами, вряд ли мог провернуть все это сам.
Напичканный или нет?
Может, эта Князева была в сговоре, а потом ее убрали как ненужного свидетеля?
Иными словами, на сегодняшний момент на счету Малышева пять трупов, включая полицейского, плюс один заложник, тоже патрульный. Надежда на то, что этот бедолага останется жив, была нулевой. Живодер в лучшем случае перережет ему глотку, если времени на развлечения у него нет.
С этими мыслями Виктор подошел к дому Губанова. Судя по распечатке, которую дал ему Сазыкин, врач психиатрической больницы проживал один. Боков вошел в дурно пахнущий подъезд, взлетел на третий этаж и нажал на кнопку звонка. Потом еще раз.
За дверью раздалось жалобное мяуканье. Виктор постоял еще немного, взглянул на часы, потом снова позвонил. Кот ответил ему мяуканьем и начал нетерпеливо царапать дверь.
Боков прислонился к стенке, обдумывая ситуацию. В общем-то, то, что Губанова нет дома, еще ни о чем не говорило. Как и пропажа этого Ващенко, санитара. Он мог уйти к друзьям, к любовнице, в магазин за колбасой, крепко спать и не слышать звонка.
Но что-то удерживало Виктора от того, чтобы оставить как есть и уйти отсюда. Происходящее нравилось ему все меньше и меньше, а он доверял своей интуиции.
Кот снова мяукнул.
— Что, бандит? Бросил тебя хозяин? — вполголоса спросил Виктор и тихонько толкнул дверь.
Она оказалась заперта. В какой-то момент перед ним пронеслись жуткие кадры казни Алекса. А вдруг там, внутри, то же самое?!
— Мяу!
— По крайней мере, дымом оттуда не тянет, — пробормотал Виктор.
Он отошел от стенки и стал внимательно изучать дверь, потом переключился на стены и возле лестницы остановился как вкопанный. На облупленной стене, примерно на уровне груди виднелся темно-бурый мазок. Словно кто-то слегка провел там пальцем, испачканным в кетчупе. Боков пригляделся.
Кровь.
Виктор стал медленно спускаться по ступенькам. Дойдя до первого этажа, он насчитал с десяток засохших капель.
Боков снова поднялся по лестнице и увидел, что соседняя дверь приоткрыта. Оттуда выглядывал неопрятный старик. Лысый череп покрывали клочья засаленных волос, нос по цвету напоминал спелый помидор. Несвежая майка с коричневыми пятнами и дырявые штаны только подкрепляли образ спившегося холостяка. Прищурившись, он с подозрением разглядывал бывшего милиционера.
— Вам чего тут надо? — поинтересовался дед.
— Мне нужен Константин Губанов. Он ведь в двенадцатой квартире проживает?
— А вы кто ему будете?
— Полиция, — коротко ответил Боков. — Когда вы его видели в последний раз?
Старик пожевал губами.
— Вчера, кажись. К нему друг приходил, Юрка. Они работают вместе. Психам уколы делают.
— Юра Ващенко? — уточнил Виктор.
Старик хмыкнул.
— А я знаю? Бухают они вместе.
— Так когда это было?
Старик задумался.
— Врать не буду. Кажись, вечером. Я в глазок видел.
— А как они выходили, вы видели?
Дед раздраженно затряс головой.
— Нет. Но слышал ночью, как на лестнице кто-то шумел. Я в глазок, а там ничего не видать, темно.
— Что потом? — нетерпеливо спросил Виктор.
— А потом свет включили, — невозмутимо продолжил старик. — Я вышел, послушал — у Кости тихо. Думаю, может, поругались? Хотя мне какая разница? А сегодня Агафон орет весь день. Надоел, подлец.
— Агафон — это кот, что ли?
— Именно. Костя ему всегда поесть оставлял, а тут, наверное, забыл, вот он и вопит.
