Тотчас из кольца ударил яркий розовый луч. Оборотень дернулся всем телом, душераздирающе завыл – и развернувшись, прыгнул высоко в воздух. Через секунду он уже стоял на краю земляного вала, окружавшего котлован, и злобно воя, смотрел вниз. Его глаза пылали ярким красным светом.
Лёнька направил на него розовый луч, но на такой большой дистанции тот не причинил волку никакого вреда. Призрачный зверь только злобно зарычал и сделал шаг назад.
А спустя несколько секунд розовый луч стал тускнеть, но к счастью, окончательно все же не погас.
– Напрасно я кольцо с собою взял… – еле слышно прошептал Лёнька. – Вот лихо и ожило. Ну, парни, теперь держитесь!
Он нагнулся и поднял со дна котлована увесистый камень. Тёма последовал его примеру. А вот Антон с Родиком перепугались настолько, что начали пятиться. Дойдя до противоположной стены котлована, они уперлись спинами в прохладную землю и замерли на месте, не зная, что делать.
Волк негромко зарычал и вдруг лег на земляной вал, не сводя с ребят пылающих красных глаз.
Не выдержав этого жуткого взгляда, Родик вдруг тоненьким голосом закричал:
– Ну, чего ждешь, чудище поганое? На, жри меня, жри! Только мы тебе ничего плохого не делали. Наоборот, из земли выкопали по глупости, и на волю выпустили. А ты нас за это…
Всхлипнув, он замолчал.
Настала гнетущая тишина. В небе неслись невидимые тучи, сквозь разрывы в которых лишь изредка проблескивали звезды. Ветер усилился, его порывы ударяли по кронам деревьев. Сад постепенно наполнился глухим шумом ветвей, раскачиваемых ветром.
Не выдержав напряжения, Лёнька опустился на землю. Тёма тотчас последовал его примеру. Да и что еще оставалось делать? Ясно было, что оборотень их из котлована живыми не выпустит. Чего же напрасно дергаться? Кричать тем более толку не было – все равно их никто из соседей не услышит…
Лёньке почему-то пришло в голову, что в подобных ситуациях герои многих книг старались вспомнить всю свою предыдущую жизнь. Ну, словно бы подводили мысленно итоги прожитого.
Что же вспомнить может он? Одиннадцать лет – если подумать, не так уж и много. Ну, родился. Ходил в ясли, потом в детский сад. Учился в школе. Сначала не вылезал из троек, а потом, когда во втором классе увлекся чтением, сразу дело пошло на лад. Отличником не был, конечно, но зато стал, что называется, крепким хорошистом.
Что еще? Помогал родителям по хозяйству, но не очень. Все больше норовил смотаться на речку или в свою «старую башню». Интересно, кому она потом достанется? Наверное, отец запьет горькую после его похорон. Такое у него уже бывало. Сломает стены в его «башне», снова натянет ржавую сетку, и купит голубей. И будет все дни проводить с этими птицами, слушать их воркование, смотреть в голубое небо и вспоминать про него, Лёньку… А мама, наверное, умрет скоро. Это только на вид она крепкая и здоровая, а на самом деле сердце у нее слабое… Поэтому врачи ей долго не рекомендовали заводить ребенка. А она рискнула и едва не погибла при родах. Получается, напрасно мучалась…
Лёнька заплакал, остро жалея не сколько себя, сколько родителей. Почему-то до сих пор он всерьез не задумывался о смерти. Странно, ведь в страшных книжках люди умирают почти на каждрй странице, но он читал об этом, словно о каком-то захватывающем приключении. А ведь смерть – это смерть…
Лёнька смахнул слезы, поднял голову – и увидел там, на противоположном конце котлована, два красных сверкающих глаза. Рядом кто-то всхлипывал, кажется, Родик.
– Лис, заткнись, – послышался сердитый голос Тёмы. – Что уж теперь поделать! Вляпались от души. У-у, зверюга, доволен, да? Небось, сил набираешься, прежде чем нас прикончить?
– Ладно тебе, Тёмка, не задирай оборотня, – сипло сказал Антон. – Может, он нас и пожалеет… Мы-то ничего ему плохого не сделали, верно? Наоборот, выкопали его из земли. За что же нас убивать?
– Как за что? – нервно хихикнул Родик. – Ожившим чудищам всегда нужна свежая кровь!
– Это верно, – вздохнув, поддержал его Лёнька. – Я сто раз про такое в книжках читал. – Пока он еще наполовину призрак, но когда наестся вдоволь свежего мясца да попьет горячей крови, то станет настоящим оборотнем.
– Чьего мясца? – тоскливо спросил Родик.
– А уж это как нам повезет – может, и нашего, – вздохнул Лёнька. – Хорошо, что камешек в кольце еще светится – это зверюгу, наверное, и отпугивает. А может, он просто боится спрыгнуть сюда, на дно котлована. Ведь сколько веков здесь пролежал в могиле!
Вновь настало тягостное молчание. Ветер все усиливался, и от шума ветвей и непроглядной темноты ребятам стало еще страшнее.
– Почему-то я до сих пор верил, что никогда не умру, – не выдержав этой гнетущей тишины, еле слышно зашептал Родик. – А вы когда-нибудь думали о смерти?
– Я думал, – так же тихо ответил Тёма. – Когда отца в прошлом году бандиты ранили, и мы с матерью в больнице целыми днями дежурили, то тогда мне в голову и стали приходить такие мысли. Так жутко было, что порой аж посреди ночи с кровати вскакивал. Думал – а вдруг я завтра попаду под машину? Или отравлюсь какой-нибудь дрянной едой? Или заболею раком? Ведь такое случается нередко, и не только со взрослыми… Вот я и размышлял: если такое со мной случится, то кто обо мне вспомнит через год-два? Только родители да вы, близкие друзья. А больше я никому, если подумать, не нужен.
Антон печально кивнул.
– В том-то и штука… Помните, как два года назад в третьем Б умерла от пневмонии рыженькая такая, маленькая… Федорова, кажется. А имя я ее забыл.
– Я тоже забыл… – отозвался Родик. – А ведь она как-то мне яблоко на переменке подарила! Большое такое, красное. В первом классе это было. Все ребята вышли в коридор да яблоки стали грызть. А я залез в свой портфель, гляжу – забыл завтрак! И яблоки тоже забыл, а ведь мама их мне целых три штуки в пакет положила. Так обидно стало, что я даже заплакала. А эта Федорова подошла ко мне и протянула свое яблоко. На, говорит, у меня их целых два. Настя ее, кажется, звали! Точно, Настя.
– Получается, что человека помнят только за добрые дела, – хмуро промолвил Тёма. – Верно? А какие мы добрые дела успели в жизни сделать? Никакие. Я вот все собирался совершить много-много подвигов… Да так и не успел.
– И я не успел, – грустно отозвался Антон. – Столько времени было, а я все дурака валял… Ну что ж, ничего тут не поделаешь. Не за что нас вспоминать, это факт. Скоро, наверное, даже ребята из школы забудут, как нас звали… Родители будут приходить на наши могилки, и ладно.
– Ну, чья бы корова мычала, – фыркнул Родик. – К тебе-то все наши девчонки стаями будут ходить! И цветами твою могилку засыпят. Ты же у нас красавчик первый сорт!
– А ты дурак первый сорт, – зло прошипел Антон и показал другу кулак. – Но вообще-то, парни, мы уже не такие маленькие, какими были в первом или втором классе. Если оборотень нас не прикончит, то… Пора и нам что-то хорошее в жизни сделать. А то на самом деле случится что с нами – и забудут нас скоро. А я не хочу, чтобы меня забывали! Вон у мамы над столом висит рисунок. Пушкин там нарисован и его жена Наталья Гончарова. Так нарисованы, что даже дух порой перехватывает. А нарисовала их одна талантливая девочка, Надя Рушева. Была она чуть постарше нас. Умерла Надя довольно давно, а ее до сих пор помнят, потому что оставила она после себя много хороших рисунков. По-моему, люди ради этого и должны жить – чтобы память о них была долгая и добрая.
