— То есть это я сама себя втянула в историю? —
прежним насмешливым тоном уточнила она.
— Нет, конечно, если бы нам не надо было следить за
Макаром…
— Послушай, пока не забыла: а зачем люди из «КЛС»
обшаривали Любочкину спальню?
— Думаю, они проверяли, не оставила ли она каких-нибудь
записей, касающихся Ясюкевича и его методики «Сожги неприятности».
Подстраховывались. Ведь она могла вести дневник или упомянула о чем-нибудь
таком в разговоре с Ясюкевичем.
— Я тебя перебила.
— А я уже все рассказал.
— Нет, не все. Был еще Артем, был Юхани. Впрочем, с
Юхани мне и так все ясно. Я разговаривала с мамой.
Самойлов прикончил сигарету и, размазав окурок по всей
пепельнице, сказал:
— Ох, как я злился на тебя за то, что ты вытурила Вовку!
— Могу себе представить. И чего дуре-бабе надо, верно?
И такого ей предложили, и сякого! А она нос воротит. Так?
— Примерно. Нет, ну сама же просила брюнета с короткой
стрижкой, с родинкой на щеке! — раздраженно воскликнул он.
Настя посмотрела на него злыми глазами и уточнила:
— Я разве у тебя просила?
Поскольку Самойлову нечего было ответить, он достал стакан,
полез в холодильник и начал вытряхивать из ванночки кубики льда. Кубики летели
в разные стороны.
— Ладно, давай уж доведем разговор до логического
завершения, — вздохнула Настя. — Признайся, где ты раздобыл Артема?
Честно тебе скажу, когда я его увидела, то была потрясена. Люся тоже была
потрясена.
— Да уж. Клану Ривз! — закатил глаза
Самойлов. — Он что, действительно такой потрясающий?
— Киану Ривз — да, Артем — нет.
— Но он на него похож, — оскорбился Самойлов,
словно заправская сваха за любимого кандидата в женихи.
— В последние дни мне стало ясно, что красивое лицо
только сбивает с толку, — заметила Настя, корябая диванную обивку ногтем.
Самойлов тут же подсел к ней и спросил:
— Можно я приму это на свой счет?
— Разве ты считаешь себя некрасивым? — удивилась
Настя.
Самойлов напряженно посопел, потом ответил:
— Сам бы я никогда не стал набиваться тебе в приятели,
полагая, что ты на меня не клюнешь.
— Вот, значит, как?
— Значит, вот так.
— Кстати, как это получилось, что я попала именно под
твои «Жигули»?
— За тобой постоянно ходил мой наблюдатель, —
ответил Самойлов. — И еще кто-нибудь на колесах находился на подстраховке.
В тот раз на подстраховке был я. Просто крутился поблизости. Мне даже в
страшном сне не могло привидеться, что ты выкинешь такой фортель.
— Я была в отчаянии.
— Я тоже. Представляешь, что я чувствовал? Чуть не убил
человека.
— Поэтому так кидался на меня. Когда ты обнаружил меня в
сарае, я думала, что умру от ужаса.
— Я с самого начала знал, что ты у меня в сарае.
— Знал?!
— Наблюдатель позвонил мне на сотовый, когда я покупал
сигареты. Он сообщил, что ты снова влезла в мою машину.
— Так вот почему ты прикинулся переводчиком!
Этот звонок был рассчитан на меня!
— Конечно. Все, что я делал, было рассчитано на тебя.
— Олег, я ведь находилась на грани! Почему ты был таким
злым? Почему гнал меня прочь?
— Как почему, Настя? Ты что, ничего не поняла?
Я работал. Я полгода разрабатывал операцию. И тут ты!
Впуталась в нее совершенно бессовестным образом.
Мы даже разработали под тебя сценарий, когда поняли, что
«КЛС» начала охоту за тобой.
— И что мне полагалось по вашему сценарию?
— Ты должна была остаться одна и действовать по своему
усмотрению. Конечно, мы тебя страховали.
— Но я об этом не знала.
— Но мы ведь страховали!
— Так вот почему ты стремился выкинуть меня из машины?
Не потому, что ненавидел?
— Конечно, нет, — буркнул он. — Хорош бы я
был, если бы открыто взял тебя под защиту. Ну, спрятал бы я тебя от «КЛС», и
все дело затянулось бы еще неизвестно на какой срок. Ты же со своей
непредсказуемостью играла в наши ворота, забивая гол за голом. Например, нашла
видеокассету. Ты вышла на Медведовского, о котором мы ни сном ни духом. Кстати! —
спохватился он. — Забыл тебе сказать: в офисном центре мои ребята тебя
потеряли.
— Еще бы! — ехидно ответила Настя. — Они ведь
мужчины, и ничто человеческое им не чуждо.
— Настя!
— Да?
— Может быть, мы закроем эту тему?
Он наклонил свою большую черную голову и стал разглядывать
свои кроссовки.
— Почему это? — упрямо спросила она.
— Мне хочется поговорить с тобой о чем-нибудь другом.
— О чем-нибудь другом?
— О чем-нибудь принципиально другом.
— М-м… Но ты ведь еще не попросил у меня прощения.
— За что это?
— За то, что подсовывал мне мужчин, словно шоколадки
ребенку.
— А ты не извинилась за то, что бросилась мне под
колеса, — мгновенно парировал он.
Настя вскочила с дивана и стала наступать на него — босая,
взволнованная и яростная.
— Почему ты не рассказал мне все еще тогда, когда мы у
тебя дома смотрели видеокассету?
— А почему ты соврала доку, будто я тебя покусал?
— Ты относился ко мне хуже, чем к собаке!
— Я сварил для тебя курицу!
Настя некоторое время смотрела на него, раскрыв рот. Потом
сказала:
— Да, это действительно серьезно.
— Я никогда еще ни для кого не готовил. Честное слово.
И еще я очень боялся, что ты умрешь.
— Мне знакомо это чувство. Я вообще думала, что ты уже
умер.
— Ну, в честь того, что я не умер, как ты думаешь, ты
могла бы меня поцеловать?
— Поцелова-ать? — с притворным испугом протянула
Настя. — Если это начало какой-то новой боевой операции, то я пас.
Самойлов подступил к ней ближе и признался:
— Это начало новой боевой операции. Только вести ее я
собираюсь один.
— И в чем же цель операции? — пробормотала Настя,
вдыхая его запах, потому что он уже ткнулся своим лбом в ее сливочный лоб.
— Цель — завоевание, — сообщил он и обозначил
поцелуй первым тревожным прикосновением губ.
