— Надеюсь, ты собираешься что-нибудь сделать для того,
чтобы все исправить? Давай, действуй, не будь нюней, не раскисай.
Насте очень хотелось раскиснуть хоть ненадолго, но Самойлов
был для этого неподходящей компанией. Он повез ее в Москву и по дороге
заставил-таки зайти в обувной магазин, где по собственному выбору купил жутко
дорогие австрийские босоножки на шпильке.
Даже старушечий сарафан сразу стал смотреться по-другому.
— Пусть только док попробует что-нибудь сказать, —
пробормотал он, бросив шлепанцы в урну.
В машине Настя обдумывала версию, которая пришла ей в голову
некоторое время назад. Проверить ее стоило непременно.
— Мне нужно позвонить, — сказала она, тайком
любуясь босоножками.
— Возьми мой мобильный, — смилостивился
Самойлов. — Тариф безлимитный, так что говори сколько хочешь, ты меня не
разоришь.
С его точки зрения, это был верх благородства. Настя достала
из сумочки записную книжку и набрала номер Никифорова.
— Привет, папочка! — поздоровалась она. И
опрометчиво добавила:
— Это девушка, которую вы чуть не убили своей машиной.
Самойлов страшно возбудился и спросил:
— Что? Еще один?!
Настя отмахнулась от него и продолжала говорить в трубку:
— Нет-нет, вы меня полностью удовлетворили!
— Вот, значит, что меня ждет, — пробормотал
Самойлов.
— Я просто хотела уточнить, как фамилия того
журналиста, который видел Маслова в гостинице. И номер его квартиры.
Никифоров ответил, и она поспешно нацарапала в записной
книжке: «Николай Дергунов, квартира 37».
Самойлов с любопытством скосил глаза.
— Веди машину! — прошипела Настя.
— Ты даже не знала, к кому едешь! — укоризненно
заметил он, когда Настя попрощалась с сыщиком и вернула мобильный.
— Теперь знаю.
— Что грозит бедному Дергунову? — небрежно
поинтересовался Самойлов. — Будешь подкарауливать его на тротуаре? Потом
сиганешь под колеса и раскинешь лапки? Считаешь, что мужчина из чувства вины
сделает для тебя что угодно?
— Конечно! — раздраженно ответила та. — Ты же
везешь меня, куда я сказала.
Это было рискованное заявление, но придирки Самойлова
безумно ей надоели. К счастью, они уже приехали на место. Время было подходящее
— восемь вечера. Журналюга, как называл его сыщик, уже должен быть дома.
— Значит, ты идешь в квартиру тридцать семь? —
уточнил Самойлов.
— Да. А ты жди меня здесь.
У Самойлова в ответ на это заявление дернулась щека, однако
он ничего не сказал. Когда Настя вышла, сдал назад и приткнул «Жигули» возле
палисадника, засаженного чахлыми кустами.
Дергунов оказался дома. Он открыл дверь после первого же
звонка и молча уставился на гостью. Был он мал ростом, небрит, нечесан и хмур.
Настя сразу поняла, что он один из тех людей, вокруг которых всегда пасмурно.
— Николай? — на всякий случай спросила она.
— Я, — развязно ответил тот. — Чего надо?
— Видеокассету.
— Какую видеокассету? — равнодушно спросил
Дергунов.
— Вы знаете, какую, — повела бровями Настя. —
Ту, которую вам передал Сева Маслов.
В лице журналиста ничто не дрогнуло, только глаза пробежали
по Насте и уперлись в ее глаза.
— Зайдите. — Он неохотно отступил и, перед тем как
захлопнуть дверь, выглянул на лестничную площадку.
— Я одна, — заверила его Настя. — Так как
насчет кассеты?
— Да нет у меня никакой кассеты! — сердито ответил
Дергунов.
— Зачем вы меня тогда позвали в квартиру?
— Затем, чтобы вы не орали на весь подъезд.
Настя молчала, Дергунов тоже молчал. Ситуация складывалась
довольно странная.
— Вы вообще кто такая? — спросил наконец
журналист.
— Никто. То есть я не власть и не бандитка. Я подруга
Тани Масловой, Севиной жены. Сева Тане все рассказал, весь свой план.
— Какой такой план? — спросил Дергунов, но спросил
как-то вяло, без нажима.
— Таня должна была сама прийти за этой кассетой, —
но она хотела как можно скорее увезти из города сына.
Она очень боится.
Дергунов слушал, наклонив голову и глядя на гвоздик, вбитый
в плинтус.
— Недавно в автокатастрофе погиб Севин друг, адвокат
Мерлужин. Через несколько дней после его смерти Севе домой принесли
видеокассету. Это Мерлужин просил передать, если с ним что-то случится. Сева
посмотрел кассету, и ее содержание показалось ему таким важным, что он решил ее
хорошенько спрятать.
Он взял пустой «дипломат», запер его на ключ, а ключ засунул
в коробку с кошачьим кормом. Коробку наутро отдал соседке. А в ту ночь он с
пустым «дипломатом» и кассетой за пазухой появился у вас на пороге. Просто
спустился на первый этаж.
Дергунов перенес тяжесть своего тела с одной ноги на другую,
но взгляда от гвоздика не оторвал.
— Итак, — продолжала Настя, — он отдал
кассету вам и попросил подержать ее у себя. А сам с запертым «дипломатом»
отправился в гостиницу. Поднялся на третий этаж и оставил «дипломат» в
коридоре. Из гостиницы вышел с пустыми руками. Таким образом он пытался
запутать возможных наблюдателей. Если бы за ним следили, то подумали бы, что он
передал кассету одному из постояльцев. В гостинице их сотни — попробуй всех
проверь!
На следующий день Севу застрелили, — закончила
Настя. — Когда вы узнали о его смерти, вы просмотрели кассету и сильно испугались.
— Да, — сказал Дергунов и вскинул голову. — Я
сильно испугался. Я лично влезать в подобное дело не хочу. Я не знаю, почему
Сева оставил кассету именно мне. Я не занимаюсь криминалом.
Настя едва сдерживала себя, так ей хотелось получить эту
кассету в руки. Она тоже боялась, и еще посильнее, чем Дергунов, потому что уже
влезла в это дело по самые уши, и теперь надо было как-то вылезать.
По крайней мере, ей хотелось вылезти.
— Сева оставил кассету вам потому, что только вы, как
журналист, могли понять ее ценность, — Ценность! — презрительно
повторил тот. — Чем она ценна? Тем, что Маслов заплатил за нее жизнью?
— Его убили не из-за кассеты, про нее никто не знает.
Кроме вас, Тани и меня.
— А что Таня-то будет с ней делать?
— Думаю, если спросить Таню, — честно ответила
Настя, — она предпочтет ее сжечь. Мужа не вернешь, но она хочет сохранить
свою жизнь и жизнь Коли.
Дергунов повернулся и вышел из коридора. Через минуту
появился снова, неся в руке черную коробку.
