Книга Золотой империал, страница 37. Автор книги Андрей Ерпылев

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Золотой империал»

Cтраница 37

Собственно говоря, и Конькевичу ничего особенного, кроме хранения нескольких сотен серебряных и парочки-другой золотых монет, вменить было нельзя, но тут уже вступала в силу корпоративная милицейская этика: если имело место сопротивление органам в виде побега и хищения табельного оружия — должен быть и виновный.

Ротмистр, оказавшийся более подкованным, чем доморощенные милицейские филеры, в технике наружного наблюдения, не говоря о сообразительности, уже на второй день, зафиксировав уход из дома через другой подъезд, догнал капитана по дороге на автостанцию. Дальше все было делом техники...

Через очарованную некогда Жоркой медсестру Валентину Лазареву, до сих пор питавшую к неверному обольстителю самые нежные чувства, томящемуся в палате Конькевичу была передана записка, малява по-блатному. В своем послании друзья извещали «узника» о том, что Чебриков на свободе, с таинственным «миропроходцем» установлен контакт, а главное, чтобы он продолжал изображать тяжелые последствия сотрясения мозга и не унывал: его непременно освободят, причем в самое ближайшее время.

Вызволять Жорку было решено в ночь перед проходом на ту сторону, так как старик Берестов утверждал, что проход открывается раз в три дня, но в определенное время, которое он давным-давно установил опытным путем, равно как и продолжительность периода открытых дверей. Ближайшее открытие должно было состояться через день, в семь тридцать три утра с какими-то незначительными секундами.

Оставшееся до акции время ушло на подготовку экипировки и снаряжения. Николай, например, по зрелом размышлении, собирался сопровождать ротмистра до другого мира, а там как придется — домой, после всех событий минувшей недели, да еще предстоящего освобождения Конькевича, возвращаться не имело смысла хотя бы в ближайшее время. Карьера стремительно шла на дно, как зачерпнувшая бортом лодка, и цепляться за нее было не просто бесполезно, но и убийственно. В этом мире его ничего не держало, кроме невзрачных памятников на дорогих сердцу могилах.

Освобождение нумизмата произошло просто, буднично и незаметно для окружающих, хотя Николай настаивал на шумном прорыве с боем через приемный покой, предусматривающем обесточивание здания, перерезание телефонного кабеля и нейтрализацию часового. Чебриков по обыкновению вежливо и внимательно выслушал партнера, коротко кивнул опешившим Александрову и Валентине, скинул на снег свою неизменную куртку и кошкой полез по вертикальной стене, на первый взгляд ни на что не опираясь, практически незаметный в своем черном комбинезоне. Еще мгновение — и он, бесшумно отворив на третьем этаже окно, шпингалеты которого, по его просьбе Валентина сдвинула при последнем посещении палаты, исчез в темном помещении, чтобы несколько минут спустя выбраться обратно со свисающим через плечо белым свертком. Нельзя сказать, что спускаться с ношей ему было так же легко, как и подниматься, но и с данной задачей профессионал справился тоже на отлично...

Всю дорогу до дома Берестова Жорка, как и ожидалось, оказавшийся содержимым свертка, только крутил головой и громогласно восхищался мастерством Петра Андреевича.

* * *

— Не отставайте, подпоручик, не отставайте! — Кавардовский понукал бредущего за ним Виталия, словно вьючную лошадь. — Экий вы, право, нерасторопный! Неужели не занимаетесь гимнастическими упражнениями для вящего укрепления тела и духа?

Сил огрызаться у лейтенанта уже не было: все они без остатка уходили на то, чтобы раз за разом вырывать из глубокого снега ноги, проваливавшиеся более чем по щиколотку, так как сверху Лукиченко придавливал груз небольшого, но тяжеленного рюкзака.

Рюкзак этот вечером приволок с собой Князь, появившийся на очередной встрече сразу после возвращения со стрелки с Драконом в более чем приподнятом настроении. Причины удовольствия стали очевидны на следующий день: на окраине города возле ограды ремонтно-механического завода рабочие, идущие со смены, обнаружили небрежно прикрытые разного рода металлическим хламом три трупа: двух известных в городе бандитов и третьего — пожилого человека, пользовавшегося при жизни репутацией совершенно безобидного пенсионера, тело которого, однако, как выяснилось в морге, было густо разукрашено татуировками, о многом говорящими специалистам. Нет нужды упоминать лишний раз, что все трое были лишены жизни хорошо теперь известным в городе способом...

Виталий уже не просто опасался за свою жизнь: страх его полностью парализовал, отнимая какие-либо силы сопротивляться зловещему «приятелю». В ночных кошмарах тот постоянно преследовал лейтенанта, поигрывая своим ужасным кинжалом, не отставая ни на шаг, усыпляя витиеватыми разговорами в стиле романов девятнадцатого века... Дошло до того, что обнародование фотографий его «развлечений» с этой шлюшкой Алехиной стало казаться какой-то незначительной мелочью, а срок за изнасилование — всего лишь бытовой неприятностью. Неизвестно, до чего бы дошел Лукиченко, возможно, и до последнего довода, если бы Князь, появившись вечером через три дня после ареста Александрова с дружком, не заявил, что, как ему ни жаль, а приятное знакомство с господином подпоручиком подходит к концу и пора собираться в дорогу.

— Напоследок я просил бы вас, дорогой Виталий Сергеевич, о небольшом одолжении — всего лишь помочь донести до определенного места некоторую поклажу. — Князь, как всегда, был вежлив и улыбчив. — Сразу после этого вы будете свободны как ветер: забавляйтесь себе на здоровье с прелестной Аннушкой, садитесь на место своего недруга, капитана Александрова, можете даже оставить службу — жить вам будет на что, и весьма безбедно, замечу. Кстати, о капитане: вы знаете, а ведь он тоже собрался завтрашним утром покинуть сей славный городок вместе со своими друзьями: этим еврейчиком и... человеком, который сумел уйти у вас из-под носа не далее как утром третьего дня... Нет, сидите, сидите! — прикрикнул он на Виталия, сделавшего движение к телефону. — До тех пор, пока вы не поможете мне завтра... Нет, уже сегодня, я вынужден буду несколько ограничить вашу свободу.

Договаривал он, уже ловко скручивая руки лейтенанту, совершенно впавшему в прострацию, неведомо откуда взявшимся шнурком. Свободный конец шнурка захлестнул горло Виталия, сделав невозможным не только само сопротивление, но даже и намек на него.

И вот теперь, выполняя волю Кавардобского, лейтенант волок неподъемный рюкзак, уже по весу понимая, что там может быть. Вдали, в тумане, изредка мелькала горстка людей, уходящих в никуда.

Виталий, поддавшись усталости, как ему показалось, всего на мгновение закрыл глаза и тут же почувствовал, как твердь уходит у него из-под ног...

* * *

Туман внезапно исчез, когда группа, ведомая Берестовым, вышла к противоположному западному берегу водохранилища, пологому и поросшему густым камышом, теперь вмерзшим в лед.

— Все, пришли. — Старик, тоже заметно уставший, опустился прямо в снег на одно колено, опираясь на пешню, поднятую жалом вверх, словно рыцарское копье, вынимая из снятого со спины вещмешка видавший виды серый эмалированный термос китайского производства с райскими птицами на боку и откручивая пластмассовый колпачок-чашку. — Осталось девять минут с секундами.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация