– Верю-верю! – торопливо закивал головой Арталетов, критически окидывая взглядом провисшую спину и торчащие из-под белесой шерсти ребра «сокрушителя». – Так что там с котом? – перевел он разговор на менее острую тему.
– С котом? А что с котом?
– Ну, который людоеда победил.
– Как же! Победил он его… Там ведь как было дело…
Слушать в бесчисленный раз вольный пересказ одной и той же истории, пусть даже в несколько иной интерпретации, было нестерпимо. Жора едва дождался конца рассказа, с точки зрения беллетристики – бездарного и к тому же густо пересыпанного старческими, к делу не относящимися, пространными отступлениями и перлами малопонятного современному жителю юмора, в основном касающегося гинекологии и ассенизаторского ремесла.
– Так вот, – добрался наконец старик до сути. – Как только Людоед мышью обратился, кот на него ка-а-а-ак прыгнет!..
– И? – едва сдерживал зевоту Арталетов. – Съел?
– Черта с два. Так, придушил слегка и принялся играть… Ну, знаешь, как коты с мышами пойманными играют?
Георгий утвердительно кивнул, на самом деле слабо представляя прожженного уголовника, которым он запомнил Кота в сапогах, невинно играющего с пойманной мышкой… Картинка вырисовывалась какая-то чересчур садистская…
– Заигрался, а мышь у него возьми да и смойся. Это уж он сам потом слух пустил, что съел, дескать, Людоеда и не подавился, а на самом-то деле…
– То есть ничего у него не получилось? А как же… – Путешественник чуть не брякнул «сказка», но вовремя проглотил, чуть было не сорвавшееся с губ слово.
– Почему не получилось? Замок освободился, лоха того ушастого он осчастливил… На время.
– Как на время?
– А так. Маркиз-то тот, липовый, Контрабас, что ли, как был деревенщиной, так и остался. Прокололся тут же, а королевские прокуроры знаешь какие строгие ко всяким там самозванцам? Словом, сгнил где-то на каторге тот Карбофос… Да и фиг с ним – не велика потеря. О чем я?.. Да! А Людоед тот, в мышином обличье, отлежался в норке, а обернуться обратно человеком – не может. Забыл я, как это по-ученому называется… Что-то там с трепетом еще связано…
– Шок?
– Во-во! То самое. Забыл заклинание и все тут. Это ведь только в сказках «крекс-пекс-фекс» скажешь – и готово. На самом деле – длиннющую матюгалку нужно выговорить, да еще на халдейском языке. Так и мыкался, бедолага, года два. От настоящих грызунов натерпелся – куда там этому маркизу Хлороформу в тюряге! А как оклемался – обратной дороги нет. В замке другой человек проживает. На законных, заметь, основаниях. В большом фаворе у королевской тещи – немаленький человек, потому ссориться с ним не след. Да и как поспоришь-то? Замок давно в казну отписан и, стало быть, – ведомственное жилье.
Честно говоря, у Людоеда и у самого-то ордера не было… Съел он предыдущего хозяина, а замок присвоил. Тогда смена королей была, кутерьма, ничего не разобрать… И не такие замки прихватизировали.
Старый конь зевнул и мотнул головой, отгоняя сон.
– Вот и удалился Людоед, стало быть, в старую свою берлогу родовую. Сюда. Он ведь из благородных происходит, Людоед-то. Прадед его отличился при тогдашнем короле или вожде, даже замок начал строить, а потом что-то не заладилось… Так и осталась башня одна недоделанная.
А там Мальчика-с-пальчика встретил… Тоже когда-то бедолагу кинул мальчонка, объегорил, но то дело прошлое. Скооперировались они по старому знакомству, и давай на пару работать. Малый простаков вроде тебя заманивает, а Людоед их лущит, словно орехи… Видал, сколько коней пасется? Это от конных осталось. А от пеших – вон, груда тряпья за сараем да железяки всякие – шлемы там, кирасы…
Арталетова вторично передернуло:
– А они это… Не проснутся?
– Чего им просыпаться? Это только мы с тобой, два дурака, тут глаза пялим, а добрые люди спят и седьмой сон видят. Да и не полезут они на тебя, когда ты высвободился: своя шкура дорога. Так что давай: ноги в руки и – ходу. А то коня возьми любого. Они простые, не чета мне, не обидятся. Седла, кстати, тоже там, за сараем, и прочая сбруя… А мне спать пора – заболтался я с тобой…
Конь клюнул головой и засопел. Лошади, как известно, спят стоя.
Георгий оглянулся на дремлющих коней, плавающих по брюхо в тумане, словно гигантские утки в молочно-белом пруду. Да, действительно, выбирай на вкус…
– А этих что, так оставить, что ли? Чтобы они и дальше людей губили?
Старик открыл глаз и с интересом глянул на собеседника:
– Не оставляй. Пойди и прикончи обоих. Людоедов, помнится, нужно камнями забивать. Сталь, понимаешь, – деловито пояснил он, – их хоть и берет, но убить трудно. А вот камнем по маковке – самое то. Прокрадешься в дом осторожненько и – хрясь!..
Георгий содрогнулся, представив, как булыжник с мясным хрустом врезается в висок спящего, и его чуть не стошнило. Нет. Хоть это и кровавый маньяк, даже больше – нечисть, во сне убивать нельзя…
– А мальчишке и вообще всего ничего требуется, – как ни в чем не бывало продолжал инструктировать конь. – Кинжалом ему брюхо вспорешь – всего и делов! Или за ноги – да об угол!
– Нет, – с трудом проглотил комок, стоящий в горле, путешественник. – Я не мясник. Должен быть другой выход.
– Есть и другой, – подмигнул старый конь. – Я тебя, честно говоря, проверял. Вдруг ты и сам не лучше этих… Молодец, выдержал мой экзамен! Потому так поступим: возьми в сараюхе кусок мела – там для побелки должен быть – и, с молитвой, очерти вокруг дома. Обережный круг никакой нечисти не переступить. Лучше всяких замков держит.
Ведерко с кусками мела стояло у самой двери. Жора выбрал самый большой.
– А какую молитву читать?
– Да любую. «Отче наш» или «Богородица, дева, радуйся».
«Хорошее дело… – подумал Арталетов. – А если я никаких не знаю? Ладно, попробую…»
– Господи Боже… Иже еси…
– Ты что делаешь?
– Как что? Чертю… То есть черчу.
– Да не по траве, дурья твоя голова! Прямо по стене черти! Башня круглая, вот и получится круг. Только следи, чтобы разрывов не было. Бестолочь!..
Обогнуть действительно круглое в сечении здание удалось минуты за две, но к концу операции у Георгия в руках остался крохотный кусок мела – остальное ушло на жирную линию.
– Во, молодец, добрая работа, – похвалил конь. – А вот теперь на двери, прямо над чертой, нарисуй эти знаки…
Копыто прочертило в грязи под дверью несколько замысловатых иероглифов, на которые и ушел остаток мела. И вовремя, потому что в дверь изнутри загрохотали кулаки и два голоса наперебой принялись угрожать:
– Открой, зараза! Выберусь – порешу на фиг!.. Уши отрежу!.. Пасть порву!..
Арталетов изумленно глядел на ничем не запертую дверь, в которую изнутри с уханьем бился здоровенный громила и никак не мог открыть. Неужели эта жалкая полоска мела способна на такое?
