Москвин и впрямь хотел сказать одно слово — короткое, но понятное всем, в том числе охране. «Берилаг!» — и неудачливого агрария тут же взяли бы под белы рученьки, да вывели в известном северо-восточном направлении. Распоряжениям предводителя подземной революции не требовалась поддержка ни закона, ни следствия, ни приговора суда, ни обвинительного заключения, ни иных пережитков прежней бюрократической системы. Слово Москвина вступало в силу немедленно и обжалованию не подлежало. Однако на этот раз слово произнесено не было — Геннадия Андреевича бесцеремонно перебил грохот, произведенный распахнувшейся дверью.
Так сюда никто и никогда не входил. Осторожный, деликатный стук секретаря Вари, быстрый и четкий доклад о визитере и его деле, затем дверь так же деликатно и совершенно бесшумно закрывалась: либо перед лицом нежданного гостя, либо за спиной своевременного и нужного товарища, в зависимости от ответа хозяина — таков был заведенный давным-давно порядок.
Молодого лейтенанта, внезапно и без приглашения возникшего на пороге кабинета, Москвин не знал, а значит, и не ждал. Двое дюжих красноармейцев из охраны, ворвавшиеся вслед за нарушителем, пытались этот порядок восстановить и скрутить дерзкого военного, однако ловкий лейтенант умело отбивался от сильных, но гораздо менее проворных стражей.
— Товарищ Москвин! — младший офицер тяжело дышал, но запыхался он явно не от этой короткой потасовки, никак не желающей переходить в полноценную драку — Государственная измена!
Охранники выдавливали его из кабинета к дверному проему. Лейтенант отчаянно отбивался, однако совладать сразу с двумя бойцами не мог и потому отступал шаг за шагом. В кабинете кроме Москвина находились еще восемь человек, но все они, трусливо вжав головы в плечи, пригнулись к столу.
— Выслушайте меня! На Сталинской восстание, вот-вот случится переворот! — незваный гость уклонился от подсечки, проведенной одним из нападавших, и в последний момент ушел от удара в челюсть. Сам он только защищался, не пытаясь ответить противникам. — Предательство…
На выручку охране неожиданно пришел (кто бы мог подумать?) блеявший несколько минут назад опальный аграрий. С грацией раскормленной свиноматки он заехал своей маленькой, пухлой рулькой под колено лейтенанту. Тот, не ожидавший коварного нападения со спины, рухнул наземь, и в ту же секунду оказался погребенным под целой грудой тел — на помощь караульным наконец пришла не особо расторопная подмога со станции.
Начальнику охраны предстоял очень неприятный разговор со своим высокопоставленным шефом, но пока генсек с искренним интересом разглядывал, как разъяренные бойцы пинают скрючившегося на земле нарушителя. Били его молча, сосредоточенно, со знанием дела.
Геннадий Андреевич настолько увлекся созерцанием притягательно-жестокого действа, что когда прямо перед ним возникла девушка, вся укутанная в черные одежды, он испуганно вскрикнул, каким-то чудом сдержавшись от позорных визгливых интонаций, и так резко откинулся в кресле, что едва не вылетел из него.
— Твою мать! — выдохнул Москвин, жадно хватая губами воздух. — Ты кто?!
— Товарищ Москвин, я Лыкова, дочь Анатолия Тимофеевича! — девушка грациозно обогнула письменный стол и припала лицом к его руке. — Геннадий Андреевич! Ради отца, вашего верного товарища, умоляю — спасите! — она горячо, почти страстно (или ему показалось?) шептала. — За мной гонятся! Наемники! С Ганзы!
— Прекратить! — генсек взял себя в руки, в голосе его привычно зазвенел металл. — Всем прекратить!
Команда предназначалась разбушевавшейся охране, дочери же Лыкова досталась успокаивающая улыбка:
— Ирина, кажется? Я ничего не путаю?
Девушка, польщенная тем, что сам Генеральный секретарь Партии помнит ее имя, зарделась.
— Вы узнали меня? Слава Богу! — перед коммунистическим лидером совсем не стоило кидаться религиозными фразочками, но растерянный Москвин оговорки даже не заметил.
— Узнал? Вряд ли. С нашей последней встречи ты сильно возмужала, — Геннадий Андреевич легко и беззаботно рассмеялся, поняв, что сморозил откровенную глупость. — Нет, ты встань, не пристало комсомолке в ногах валяться! — он помог Лыковой подняться с колен и усадил на пустовавшее до того момента место ее отца.
— Успокойся. Воды Ирине Анатольевне, кто-нибудь, быстро!
Пока Москвин хлопотал вокруг девицы, охранники толкались рядом с потерявшим сознание, избитым до полусмерти лейтенантом и безмолвно ждали дальнейших указаний. Впрочем, громкий стон, вырвавшийся из груди покалеченного военного, привлек внимание генсека.
— Чего встали, остолопы? Лейтенанта в госпиталь срочно, двух автоматчиков к нему приставить. До выяснения… Ирина Анатольевна, ты знаешь этого молодого человека?
— Геннадий Андреевич, — Лыкова попыталась подняться с места, но Москвин жестом остановил ее. — Он просто герой, он спас меня, помог добраться сюда…
Москвин заметил, что Ирина даже не посмотрела ни разу в сторону «героя». Женская благодарность, как и женская благосклонность, удивительно скоротечны… Молоденький лейтенантик свое дело сделал, молоденький лейтенантик может уходить.
«Кажется, девочка-то в отца пошла. Чуется фамильная лыковская хватка! — Геннадий Андреевич отметил это факт, скорее, с одобрением. Он уважал способных людей. Или людей, способных на все. — Жаль, что Толиной дочке дорога в большую политику закрыта. А впрочем, посмотрим…»
— Рассказывай, Ира. Обо всем и по порядку…
Геннадий Андреевич Москвин, не отрываясь, смотрел на эффектную, ухоженную блондинку, затянутую в беспросветную черноту траурных одежд, так идущих ей. Очаровательная девушка, таких немного осталось в подземном мире. Рожденные в метро недолго сохраняли свежесть быстротечной молодости: голод, тяжелый физический труд, отвратительные вода и воздух не оставляли места для красоты, высасывали из женщин даже те крупицы прекрасного, что дарила им скупая, отравленная радиацией природа.
Он слушал ее вполуха. «Переворот на Северной ветке… насильник и убийца Сомов принудил… страшная смерть отца, отмщение вражеским наймитам Зорину и Сомову… благородный лейтенант госбезопасности, сначала арестовавший вдову, а потом… с боями прорывались… ганзейские лазутчики рвутся к власти на Сталинской… ищу защиту и справедливость». Какие скучные, колючие фразы, ничего не значащие слова. Совсем не для соблазнительных, зовущих губ…
«Девочка, это мужские игры, тебе просто не повезло». Москвин вышел из задумчивого созерцания лишь единожды, когда Ирина Анатольевна Лыкова, в замужестве Сомова, положила перед ним смятый листочек, исписанный мелким, пляшущим почерком.
— Что это?
— Прошение о расторжении брака с предателем. Я хочу вернуть себе честное имя, его уважают на всем Севере ветки.
Москвин усмехнулся. Без злорадства, даже с некоторым сожалением. Пухлое личное дело, лежащее на его столе, и надписанное: «Лыков А. Т. Ст. Сталинская + Север ветки», почти не оставляло ему выбора. Замученным нищетой «северянам» надо было дать крови. Но ненавистного всем партийного лидера было не найти, а вот дочь, как выясняется…
