Уже в дверях, не оборачиваясь, Ноннус добавил:
— Ну и, конечно, буду молиться за нее.
6
Кашел ор-Кенсет вышел из лесу, прислушиваясь к танцевальной мелодии, которую наигрывал на свирели Гаррик. Юноша сидел на пригорке, вокруг него, в низине, паслись овцы: из сочно-зеленых зарослей время от времени раздавалось блеяние.
Услышав шаги, Гаррик обернулся и отложил инструмент.
— Ну что, все в порядке? — спросил он.
— Да. Боджера щипала там почки кизила и запуталась шеей в колючках, когда у нее соскользнула задняя нога, — рассказывал Кашел, поднимаясь на пригорок. — Я все твержу Бейлину, что лучше уж забить эту овцу. Все равно в один прекрасный день, когда я буду не столь проворен, она сбежит или достанется на корм воронам. Но он говорит: уж больно молочная овца, к тому же до сих пор все обходилось — вот и опять я не позволил ей задохнуться…
— Да ты сам еле дышишь, — отозвался Гаррик. Он сидел, прислонившись спиной к священному дубу, чья раскидистая крона давала тень даже в самое знойное лето. Правда, сейчас он грелся на солнечной стороне. Здесь же, под деревом, лежал его колчан и распакованная сумка с завтраком. Поверх сумки Гаррик пристроил открытую книгу. Если Кашел благодаря помощи друга научился писать свое имя и мог прочесть несколько слов, то Гаррик был весьма ученым молодым человеком — он читал древних поэтов для собственного удовольствия.
— Пока, благодарение Госпоже, жив, — проворчал Кашел. — Но если так дальше пойдет, то мое везение однажды кончится.
Он обратил внимание на троицу овец, которые энергично трусили от лесной опушки. Что-то в них было не так. Эти животные и всегда-то выглядели идиотками с безумным взглядом, но сейчас к тому же что-то их напугало.
Кашел отправился с проверкой, оставив Гаррика присматривать за остальным стадом, которое разбрелось по лугу, спускавшемуся к южной границе деревни. Ну конечно, в лесу он обнаружил одну из бейлиновских красавиц, застрявшую в развилке дерева и неспособную выбраться самостоятельно.
— Ну что ж, если бы овцы были столь же сообразительны, как люди, то фермерам не пришлось бы тратиться на пастухов, — заметил с ухмылкой Гаррик. — Хочешь послушать стихотворение?
Он открыл книгу на заложенном месте. Это был один из тех томов, что его отец привез с собой с Орнифала. Переплет — из темной кожи, четкие буквы на отличном пергаменте. Если Кашел и не понимал ничего в чтении, то был в состоянии оценить мастерство переписчика, сохранившего ровность букв и сточек на всем протяжении такого большого текста.
Гаррик прочел:
А ныне пастухи играют на рожках
Тучнеющим стадам в лазоревых лужках,
Чем радуют богов, глядящих за стадами
И Хафта моего лесистыми холмами.
[8]
— Ну, как тебе это нравится?
Кашел пожал плечами.
— Нравится, — сказал он. — Красиво излагает. Хотелось бы, чтобы и в жизни все было так просто.
— Вот и я о том же, — подхватил Гаррик, захлопывая томик. — Овечки-то, конечно, высыпали на свежую травку, но и тебе сидеть не приходится, если хочешь быть уверенным, что эти неразумные твари не повесятся, не утонут в болоте или не забредут на высокий утес — потому как они слишком глупы и не догадываются, что летать не умеют. Причем готов биться об заклад, что и в Старом Королевстве дела обстояли точно так же, только Келондрий не догадывался об этом. Отец рассказывал, что он был вовсе никакой не пастух, а богатей, который писал о пастухах.
— Ну, ты же играешь на свирели, — с задумчивой улыбкой возразил Кашел. Сам-то он был отнюдь не музыкален. Да и времени свободного ему недоставало — как раз на развлечения не хватало. Единственный инструмент, с которым был знаком Кашел, — это бычий рог с деревянным мундштуком, в который он обычно трубил в случае тревоги. — Не сомневаюсь, твоя музыка нравится Дузи.
И он погладил невысокий камень, установленный на пригорке. Камень изображал бога Дузи и по этому случаю был снабжен грубо вырезанным ликом. Надо сказать, он являлся далеко не главным божеством — не чета Пастырю, но местные пастухи, как и сотни лет назад, оставляли перед этим неуклюжим камнем свои скромные подношения в виде цветочных гирлянд и пищи. — И уж наверняка она нравится мне, — добавил Кашел, и его улыбка стала еще шире. Он присел и положил на землю посох с железной подковой, чтобы как следует рассмотреть инструмент друга. Свирель представляла собой набор дудочек из пустотелого камыша, подобранных так, чтобы все дудочки были одинаковой толщины, но разной длины. Затем с одной стороны отверстия заклеили пчелиным воском, а семь дудочек связали при помощи лыка и ивовой лозы. Получилось нехитрое приспособление под названием свирель.
Чтобы произвести звук, достаточно было подуть в верхние отверстия. Кашел считал: если музыкант искусен — а уж Гаррику в этом не откажешь, — то мелодия получалась ничуть не хуже, чем у лесных птах.
— Пожалуй, и овцы не против моей игры, — признал Гаррик. — Вообще-то они не признают меня за настоящего пастуха, но когда звучит моя свирель, они, похоже, не так бессовестно разбредаются по всей округе.
Кашел озирал свою отару с пригорка, попутно пересчитывая животных. Он загибал пальцы правой руки, когда набирался десяток — в ход шел, соответственно, палец на левой руке. Он зорко смотрел, пытаясь разглядеть овец: и тех, что были на виду, и тех, которые еще, похоже, оставались в лесу. Черно-бело-коричневая масть, присущая хафтской породе, делала их трудноразличимыми на расстоянии и тем более среди деревьев даже для такого наметанного глаза, как у Кашела.
Море злобно пенилось у берега, с востока вплотную подступая к пригорку, на котором сидели друзья. Волны никак не утихали даже после того, как недавний шторм окончился. Вскоре взор Кашела уловил неожиданный оттенок в привычной бирюзе.
Некоторые овцы все еще паслись на заливном лугу, выщипывая свежую поросль тростника там, где воды Паттерн-Крик смешивались с приливной волной. Разбавленная морская вода, кстати, придавала баранине немного солоноватый вкус, который, по мнению многих, прекрасно сочетался с соусом из красных водорослей. Таким образом, даже живя в крошечной Барке, Кашел мог убедиться, сколь велик и разнообразен в своих вкусах окружающий мир.
Вороны каркали и подпрыгивали на кучах морской травы, которые оставил после себя шторм. Сегодня им было чем поживиться: дохлая рыба, водоросли, увешанные гирляндами ракообразных, а также нечто и вовсе непонятное, что когда-то плавало во Внутреннем Море, а теперь осело здесь в виде куч мусора. Кашел еще раз подумал, что надо бы проверить отару на предмет насекомых — хотя обычно вороны выклевывали личинки мух и слепней прямо из овец. Это шло у них на десерт.
Юноша еще раз обвел взглядом окрестности. Все было как обычно, и все же его не покидало чувство: что-то не так.
