— Невероятно, — Шеклу покачал головой и затем улыбнулся. — Что ж, наша работа менее грязная, во всяком случае, пока она не вызывает язв. Вы позволите, Дишлав?
Мору коротко кивнул с экрана и Шеклу заговорил:
— Я, изволите ли видеть, руковожу здесь, на Зоне 15, Группой А. В нашем комплексе, любезно выделенном нам вашей уважаемой организацией, мы изучаем особенное излучение, способное влиять на человеческий мозг определенным образом.
— Оружие? — уточнил Китт.
Шеклу неопределенно кивнул:
— Надеюсь, что так. Мы создали излучатель, способный воспроизводить A-волны, так мы назвали наше открытие, не было времени придумывать что-то более романтическое. Здесь мы испытываем его, производим замеры.
— На людях? — вставил Китт.
— Разумеется, на животных оно не действует. Наш излучатель способен испускать волны в двух режимах: активном и пассивном. При пассивном излучении на мозг испытуемого оказывается весьма интересное влияние, он теряет способность к анализу, к критике. Но в качестве оружия подобное влияние применить пока не представляется возможным, для устойчивого результата требуется продолжительное время. Поэтому сейчас мы считаем это побочным действием и как раз в данное время начинаем параллельную с основным исследованием работу над устранением этого эффекта или защитой от него, — Шеклу снял очки и принялся протирать линзы извлеченным из кармана отглаженным клетчатым носовым платком. — Активное же излучение может оказывать различное воздействие, в зависимости от частоты, — это может быть угнетение, то есть депрессионное воздействие, а может быть, напротив, воодушевление, энтузиазм. Изучать эти явления крайне сложно, мы сами не нашли пока способа экранироваться от излучения, поэтому наблюдение за испытуемыми, находящимися в удаленном блоке, ведется через видеокамеры. Мы же, исследователи, располагаемся далеко от границы волн, потому как какие же мы ученые без способности к всестороннему анализу?
Вопрос был явно риторический, поэтому лейтенант Китт промолчал.
— Испытуемые отобраны из тех лиц, на которых излучение действует согласно прогнозу. Парадоксальная реакция также изучена — это сильные боли при активном излучении и никакой реакции при пассивном. Процент таких людей весьма невелик, из двухсот тридцати восьми облученных за все время существования излучателя таких попалось всего двое. Вероятно, какое-то не выявленное пока физиологическое отклонение.
— Если нельзя экранироваться, то, возможно, получится как-то лечить? — спросил Китт.
Шеклу отмахнулся:
— Это как раз к биологам. Мы — физики, нас интересует меч, но не щит! Нет-нет, это я увлекаюсь, щит, конечно, тоже, но в данный момент мы рассчитываем, что наше излучение будет использоваться против вероломных колоний. Самые смелые из нас не устают планировать, как будет включен депрессионный режим излучения на фронте и какие-нибудь там хонтийцы побегут, заливаясь слезами.
— Самые смелые планируют иное, — высказался с экрана полковник Мору.
Шеклу неприязненно поморщился:
— Я уже говорил и снова скажу вам, любезный Дишлав, что…
— Господа, — капитан Эштаву снова призвала стариков к порядку. — Мне кажется, лейтенанту Китту нужно увидеть все своими глазами.
— Да, конечно, — профессор Шеклу водрузил очки на нос и поднялся с места.
— Задержитесь, Китт, — прозвучало с экрана. — Остальные свободны.
2. Доктор Рейхар Китт, Волк Господа
— Господин Ромура Тшев, — раздельно и очень четко пробасил монах-пес, — волею Трибунала вы арестованы и передаетесь во власть Инквизиции как еретик.
Господин Ромура всплеснул руками и, опершись плечом о стену собственного дома, медленно съехал вниз, на мостовую, да так и остался сидеть в нечистотах, не в силах ни возразить, ни подняться, пока двое дюжих монахов-псов не подхватили его под руки и не потащили по направлению к зданию Трибунала. Никто не произнес ни слова, прохожие отворачивали лица и сжимали правую ладонь в кулак возле груди в принятом церковном жесте, чтобы никто из братьев-псов не решил, что Ромуру кто-то здесь жалеет. Инквизиция обоснованно считала, что невозможно искоренить ересь, не уничтожив и тех, кто сочувствует еретикам.
Рейхар Китт проводил монахов злым взглядом, стиснул челюсти так, что зубы едва не заскрипели, и вышел из тени переулка. Прохладный осенний воздух был полон запахов немытых тел, мокрой шерсти, дыма и гниющей пищи, но теперь, казалось Рейхару, к этой обычной городской смеси добавился крепкий и острый, как укол в горло, запах унижения, боли и страха. Это был запах Трибунала, и с каждым годом город пропитывался им все сильнее.
В несколько поспешных шагов Рейхар пересек узкую грязную улочку и вошел в дом Ромуры:
— Улиа! Улиа, ты здесь? Я видел Ромуру…
Здесь было темнее, чем на улице, но Рейхар хорошо знал этот дом: нескладный сутулый господин Ромура Тшев был ему как брат, что же до госпожи Улии Тшев, то кумушки уже полгода как судачили, до чего она и Рейхар красивая и ладная пара. Не за горами и свадьба, благо, господин Рейхар Китт мужчина и при деньгах, и симпатичный.
Господин Китт неизменно при деньгах, потому что служит врачом, а после того как Инквизиция казнила двух его коллег, обвинив их в колдовстве, посетителей у Рейхара прибавилось. Что же до внешности, то первое, что замечал, и единственное, что запоминал собеседник, были глаза Рейхара. Очень светлого серого цвета — они потому и выделялись на обыкновенном, хотя и слегка темноватом от природы, тонкогубом лице. Брился Рейхар всегда чрезвычайно тщательно, а потому выглядел аккуратно и весьма привлекательно в глазах барышень, хотя красавцем не был, да и ростом не вышел.
Доктор Китт влетел в комнату, и сестра арестованного Ромуры, заслышав шум, подняла на Рейхара помертвевшее белое лицо:
— Его увели. Пришли монахи. Увели в Трибунал.
Улиа сидела на скамье возле окна, уронив ослабевшие руки на колени. Даже теперь ее, убитую горем, можно было бы назвать красивой — светлые волосы рассыпались по плечам, потемневшие от ужаса голубые глаза казались синими на белом, точно мел, лице. Даже старые девы, у которых в глазах уже не пожар, пепел только, от которых доброго слова не услышишь, тоже признавали, что она всегда была хороша, хоть и тощевата.
— Улиа, — Рейхар приблизился к девушке и взял ее холодные руки в ладони. — Так этого оставлять нельзя. Мы должны что-то делать.
— Трибунал не отпускает никого.
— Я знаю! — взорвался яростью Рейхар. — Все я знаю! Но мы не будем спрашивать. Я найду несколько крепких ребят, мы тайно вытащим его!
Рейхар вскочил на ноги и, не зная, чем занять свое деятельное естество, принялся ходить по комнате, а затем, придумав себе наконец занятие, принялся зажигать свечи.
— Все крепкие ребята давно стали Псами, — Рейхар обернулся на голос и увидел, как Улиа растянула красивые губы в злой усмешке. — Ты говоришь совсем как Руис. Мы не будем спрашивать… Мы вырвем власть из их пасти…
