— Ты говоришь как эденист. Попробуй догадаться.
— Предположительно в двухстах километрах отсюда.
— Черт! И это все?
— Да.
— Выходит, за этой туманностью может быть что угодно.
— Ты начинаешь осваиваться, мой мальчик.
— Можешь мне сказать, двигаемся мы или нет? У меня такое впечатление, что двигаемся. Но может быть наоборот: это облака движутся мимо нас.
— У нас то же ощущение. Повторяю, без обоснованных данных ничего определенного сказать нельзя. Попросту невозможно. С уверенностью скажем лишь одно: мы не ускоряемся и, следовательно, не проходим через гравитационное поле… если, разумеется, здесь это поле существует.
— Хорошо, а если воспользоваться радаром? Ты не пытался? Во вращающемся космопорту полно всяких устройств.
— Да, в космопорту есть радар. Там также есть несколько адамистских космических кораблей и более сотни радоуправляемых самолетов, которые можно приспособить в качестве сенсорных устройств. Однако все они теперь не работают, мой мальчик. Необходимо все-таки выпустить наших родственников из ноль-тау.
— Да, да. Отправлюсь туда как можно скорее. Знаешь, обретя со мной сродственную связь, ты выиграл немного. Разве не так?
По словам обиталища, Толтон находился сейчас в парковой зоне, возле звездоскреба Гончаров. Первая попытка попасть туда Дариату не удалась. По дороге ему встретились другие призраки.
Розовую траву в двухстах метрах от звездоскребов постепенно сменили земные трава и деревья. Ухоженные леса с гравиевыми дорожками охватывали кольцом среднюю часть обиталища. Берега ручьев соединяли каменные мосты, выполненные в нарочито примитивном стиле. Опоры их обвивали цветущие лианы. Лепестки печально падали на землю, под ноги Дариату. Чем ближе подходил он к центральному входу, тем чаще стали попадаться ему трупы служебных животных. У большинства были ожоги, вызванные белым огнем. Затем он заметил и лежавшие под кустами разлагавшиеся человеческие трупы.
Зрелище это подействовало на Дариата угнетающе. Неприятное воспоминание о безжалостной войне Рубры и Киры за власть над обиталищем.
— А кто в результате победил? — горько проговорил он.
Он перешел еще один старинный мостик. Деревья здесь росли уже не так густо, они становились выше и наряднее. Лес постепенно переходил в парковую зону. Дариату послышались движения и обрывки разговоров, и он невольно насторожился. Может, ему следует попрыгать и помахать руками, чтобы живые заметили его?
И в этот момент на него обратила внимание маленькая группа, состоявшая из трех мужчин и двух женщин. На старшем мужчине был длинный фатоватый пиджак из желтого бархата и кружевное жабо. Одна из женщин, втиснувшая крупное жирное тело в черную кожаную куртку, держала в руке хлыст. Похожая на мышку пожилая ее спутница в мешковатом шерстяном пальто, судя по всему, специально оделась так безвкусно: она хотела за одеждой скрыть свою человеческую суть. Из оставшихся двух мужчин один, в красном жилете, едва вышел из подросткового возраста. Это был чернокожий юноша с повадками пантеры. На обнаженных руках рельефно проступала мускулатура. Другому мужчине было за тридцать. На нем был комбинезон механика. Такая комбинация выглядела невероятно даже для жителей Валиска.
Дариат остановился и с некоторым удовольствием поднял в приветствии руку.
— Здравствуйте. Рад, что вы меня видите. Меня зовут Дариат.
Они воззрились на него, и их изначально несчастное выражение лиц сменилось враждебной подозрительностью.
— Это не за тобой ли охотилась Бонни? — спросил чернокожий юноша.
Дариат скромно улыбнулся.
— За мной.
— Ах ты, сволочь! Значит, это ты во всем виноват! — заорал он. — У меня было тело. У меня была жизнь. А ты все испортил. Ты меня погубил. Ты все погубил. Все! Из-за тебя мы здесь оказались, из-за тебя и из-за этой личности, что живет в стенах обиталища.
И тут до Дариата дошло. Он увидел, что ветви деревьев проходят сквозь человека.
— Так ты призрак! — воскликнул он.
— Мы все тут призраки, — сказала женщина в кожаной куртке. — Благодаря тебе.
— О, черт возьми, — прошептал он испуганно.
— Это что, другие привидения? — спросило обиталище. Оно явно заинтересовалось.
— Похоже на то!
Кожаная куртка сделала шаг к нему. Громко щелкнул хлыст. Женщина злобно усмехнулась.
— Давненько не было у меня шанса им воспользоваться, мой милый. И это позор, ведь я знаю, как его пустить в дело.
— Зато теперь у тебя прекрасная возможность, — пророкотал чернокожий юноша. Дариат пошатнулся.
— Вы не можете меня в этом обвинять. Ведь я один из вас.
— Да, — согласился механик. — И на этот раз тебе не уйти.
Он вынул из кармана брюк тяжелый гаечный ключ.
— Должно быть, они все здесь такие, — предположило обиталище. — Души одержателей.
— Просто замечательно.
— А мы можем причинить ему боль? — спросила женщина-мышка.
— Сейчас узнаем, — прорычала кожаная куртка.
— Подождите! — взмолился Дариат. — Нам нужно всем вместе вытащить отсюда обиталище. Разве вы не понимаете? Это место нас губит. Мы здесь пропадем.
Чернокожий оскалил белые зубы.
— Мы как раз тебя и поджидали, чтобы вместе загнать его на прежнее место.
Дарнат мигнул, но тут же развернулся и побежал. Они пустились вдогонку. Можно не сомневаться, они его догонят. Ведь он ужасно толстый, и к тому же только что одолел девять километров по пересеченной местности. Хлыст ударил его по левой икре. Он взвыл, и даже не от резкой боли, а оттого, что, оказывается, может испытывать боль.
Они радостно загикали: выходит, они и в самом деле способны причинить боль и нанести увечье. Дариат неуклюже перебежал через мост и сделал несколько нетвердых шагов к лесным зарослям. Хлыст опять его достал. В этот раз удар пришелся на плечо и щеку. Кожаная куртка радостно захохотала. И в этот момент чернокожий юноша поравнялся с ним и, высоко подпрыгнув, ударил ногой в поясницу.
Дариат упал на живот, широко раскинув руки и ноги. Ни один стебелек под ним не пригнулся. Жирное тело лежало поверх травы, а более длинные стебли прошли насквозь.
Экзекуция началась. Его били ногами по бокам, голени и шее. Хлыст охаживал позвоночник сверху вниз. Затем на плечи ему вскочил механик и с маху опустил на череп гаечный ключ. Звук ударов становился ритмичным, ужасающе безжалостным. Дариат кричал не умолкая. Несмотря на испытываемую им неимоверную боль, крови, ран и повреждений не было. Не было также синяков и сломанных костей. Боль рождалась от ощущения ненависти и злобы. С каждым ударом желание уничтожить его лишь усиливалось.
