— Прошу прощения, — сказал полковник Лонгхерст.
— Ничего страшного, — успокоил его Ральф.
— Вам не следует попадать в такие ситуации, — сказал раздраженно Каталь, когда они подошли к лагерю. — Это недостойно. В конце концов вы могли бы устроить настоящую пресс-конференцию и заранее запретить некоторые вопросы.
— Пропаганда, Каталь, имеет не меньшее значение, чем физическая война, — заявил Ральф. — Кроме того, вы до сих пор рассуждаете, как офицер разведки: ни с кем не говорить и ничего не сказать. Народ хочет знать, как идет кампания. И мы должны ему о ней рассказать.
— К лагерю все еще подходили конвои с различным снаряжением, — рассказывал им полковник Лонгхерст. — Инженерные войска без труда устанавливали силиконовые палатки: эта часть территории была на несколько метров выше покрытого грязью дна долины. Были, однако, проблемы у логистиков, снабжавших войска.
— Грузовики добираются сюда с побережья пятнадцать часов, — сказал он. — Инженерам пришлось прокладывать дорогу. Но даже и сейчас есть участки, где путь отмечают маркеры, установленные в грязи.
— С грязью я ничего поделать не могу, — развел руками Ральф. — Поверьте, мы старались. Применяли закрепляющие химические средства, пекли ее лазерами, но при таких масштабах, сами понимаете…
— В первую очередь нам необходима воздушная поддержка. Вот вы сюда прилетели.
— Это был первый полет вглубь территории, — вмешалась в разговор Янне Палмер. — На ваше летное поле сверхзвуковику не сесть. Так что грузовые самолеты приземлиться не смогут.
— Наверху полно чистой поверхности. А мы построили бы к ней дорогу.
— Возможно, я распоряжусь, — сказал Ральф. — Нам и в самом деле необходимо каким-то образом доставить сюда сержантов для предстоящего штурма города.
— Хорошо бы, — сказала полковник. — Здесь все складывается несколько иначе, чем планирует AI.
— И это одна из причин, отчего я здесь. Мне нужно своими глазами увидеть, как вы тут справляетесь.
— Сейчас более-менее. В первый день был настоящий бедлам. Хорошо бы все-таки иметь самолеты для эвакуации раненых и спасенных от одержания. Дорога до побережья им будет не на пользу.
Они подошли к овальному павильону, в котором управлялась Елена Дункан со своей командой. Огромная наемница поприветствовала Ральфа, щелкнув когтями.
— На церемонии нет времени, генерал, — сказала она. — Сейчас мы очень заняты. Идите, смотрите, что хотите, только не отвлекайте моих людей, пожалуйста. Им сейчас не до вас.
Все десять ячеек ноль-тау, размещавшиеся в центре зала, были сейчас в работе. Большие машины с подведенными к ним толстыми кабелями и мозаикой непонятных элементов выглядели здесь весьма странно. «Они словно из другого века», — подумал Ральф. В другой части зала стояли койки сержантов. Полевой госпиталь… примитивность его ужаснула генерала. Еленины наемники раздавали темным биотехническим созданиям большие пластиковые бутыли и рулоны бумажных полотенец. В воздухе стоял сильный химический запах. Ральф никак не мог понять, чем именно пахло. Он будил у него смутные воспоминания, но ни его нейросеть, ни дидактическая память не могли ему подсказать, что это такое.
Ральф подошел к первому сержанту. Он спокойно пил из полиэтиленовой бутыли питательный сироп, похожий на жидкий мед.
— Вы попали под обстрел?
— Нет, генерал, — ответил Сайнон. — Меня не было в долине Катмос, когда произошел этот инцидент. Похоже, я счастливчик. Я принял участие в шести атаках, в которых удалось захватить одержимых, и в результате меня лишь слегка ранило. Одна неприятность: пришлось пройти пешком весь этот путь от берега.
— Так что все-таки случилось?
— Обезвоживание, генерал. Избежать его, к сожалению, невозможно. Как я уже сказал, у меня были легкие ранения, в результате которых мой экзоскелет в нескольких местах слегка треснул. Сами по себе трещины не опасные. Такие, знаете, не толще волоса, но в них поселились разные споры местных грибков, — он показал на ноги.
Ральф увидел длинные, цвета свинца пятна, опоясавшие нижние конечности сержанта. Они слегка пушились, словно тонкий бархат. Когда он посмотрел на ряд коек, то заметил, что у некоторых сержантов пушок этот выглядел уже как толстый ковровый ворс.
— О Господи. А это…
— Больно? — догадался Сайнон. — О нет. Пожалуйста, не беспокойтесь, генерал. Боли я не чувствую. Присутствие грибка, конечно же, ощущаю. Он неприятно щекочет. Но главная проблема — это то, что он оказывает влияние на кровь. Если его не уничтожить, в кровь попадет много токсинов, и мои органы не смогут их отфильтровать.
— А есть способ от него избавиться?
— Как ни странно, да. Надо втирать спирт, а потом мазать йодом. Это помогает. Само собой, пребывание в этих условиях может вызвать рецидив.
— Йод, — сказал Ральф. — То-то мне показался знакомым этот запах. На Лалонде некоторые клиники его использовали, — душа у него ныла. Он вряд ли мог разыгрывать здесь роль старшего офицера, утешающего молодого солдата. Если в Сайнона заложили эденистскую программу, то ему, должно быть, было, по меньшей мере, сто пятьдесят лет, когда он умер. Старше его дедушки.
— А, Лалонд. Я там ни разу не был. Раньше я был членом экипажа космоястреба.
— Вам повезло, мне пришлось служить там многие годы.
Раздался чей-то вопль, жалобный, хватающий за сердце крик. Ральф поднял глаза и увидел, как двое наемников вынимают из ноль-тау мужчину. На нем была порванная серая одежда, почти неотличимая от складок бледной, покрытой венами плоти. Казалось, кожа сползала с него, как чулок.
— А, ч-черт, — воскликнула Елена Дункан. — Извините, генерал. Похоже, еще один анорексичный, — она поспешила на помощь коллегам. — Вколите ему быстро протеин.
Изо рта освобожденного от одержания человека вытекала на пол тонкая струйка зеленоватой жидкости, которая его почти душила.
— Пойдем, — сказал Ральф. — Мы здесь только мешаем, — и повел своих помощников из зала. Ему было стыдно, оттого что единственное, чем он мог помочь, — это бежать отсюда.
Стефани вышла на узкий балкон и уселась в шезлонг рядом с Мойо. Отсюда она могла видеть всю Хай-стрит. По улице маршировали солдаты Эклунд. В городе не было ни следа грязи, город выглядел достойно. Даже высокие деревья как на улицах, так и в центральном парке выглядели совершенно здоровыми. Листья их так и блестели.
Группу Стефани поселили в очаровательном доме псевдогеоргианского стиля. На оранжевом кирпиче стен красиво выделялись белые наличники окон. Чугунную решетку балкона обвили ветви голубой и белой глицинии. На этой улице и другие дома были не хуже. В доме, кроме них, находились двое военнослужащих. Не то чтобы домашний арест, однако их предупредили, что ходить повсюду и вмешиваться не стоит. Кохрейн возмущался.
Что делать? Скудные продуктовые запасы контролировала Эклунд со своими ультралоялистами, поэтому и законы диктовала она.
