Кармита живо представила себе реакцию Гранта Кавана, если бы у него вдруг шланги перестали подавать воду.
— Спасибо. Сделаю это в первую очередь.
— Хорошо. А спать ты будешь в кибитке?
— Думаю, это будет лучше всего.
— Хорошо. Когда закончишь, ступай в кухню и обратись к Сюзанне. Она подскажет тебе, что делать, — он пошел было прочь.
— Грант… то есть Лука.
— Да?
Кармита вытянула руку. Свет отразился от кольца с бриллиантом.
— Она мне его дала.
Лука уставился на кольцо, как громом пораженный. И быстро шагнул к ней. Схватил ее руку и поднес к глазам.
— Где они? — закричал он. — Куда, черт побери, они скрылись? Они в безопасности?
— Луиза дала мне его в тот самый день, когда видела тебя в последний раз, — холодно сказала Кармита и красноречиво посмотрела на сожженную конюшню.
Лука сжал кулаки, по лицу прошла судорога. Его охватил стыд.
— Я не… я… о, черт! Черт побери. Где они? Обещаю, я им не поврежу. Просто скажи мне.
— Да, понимаю. Время было сумасшедшее. Тебе сейчас стыдно. Знаю, ты и волоса на их головах не тронешь.
— Да, — он старался взять себя в руки. — Послушай, мы творили тут ужасные вещи. Бесчеловечные. По отношению ко всем: мужчинам, женщинам, детям. Вину свою я признаю. И ведь когда делал это, все сознавал. Но тебе не понять, что мною двигало. И не только мною. Всеми нами, — в знак обвинения поднял палец. — Но ведь ты не умирала. Не доходила до полного отчаяния. Да я счастлив был бы отправиться к Люциферу, а не находиться в том месте, где нас заперли. И сделал бы это, пошел бы прямо к воротам ада и умолял бы, чтобы меня туда пустили. Но не было такой возможности ни у меня, ни у других, — он согнулся, энергия покидала его. — Ну пожалуйста. Я просто хочу знать, все ли у них в порядке. У нас здесь есть и другие неодержанные, и дети тоже. И в городе есть. Мы о них заботимся. Не такие уж мы чудовища.
Кармита почти смутилась и огляделась по сторонам.
— А Гранту ты об этом сообщишь?
— Да, да. Обещаю.
— Хорошо. Я, правда, не знаю, где они сейчас. Рассталась с ними в Байтеме, они сели там на самолет. Я видела, как он отлетел.
— Самолет?
— Да. Это была идея Женевьевы. Они хотели лететь в Норвич. Думали, будут там в безопасности.
Он крепко держался за лошадь. Без этой опоры, казалось, рухнул бы оземь. Черты лица исказились от горя.
— Пройдет несколько месяцев, прежде чем я доберусь до города. Да и то, если удастся сесть на корабль. Проклятье!
Она осторожно притронулась к его руке.
— Извини. Я тебе в этом вряд ли помогу. Но твоя Луиза — сильная девушка. Уже если кто и избежит одержания, так это она.
Он недоверчиво на нее посмотрел. Потом горько рассмеялся.
— Моя Луиза? Сильная? Да она и грейпфрут себе подсластить не может без служанки.
Господи, Боже мой, ну как же ты по-глупому воспитывал детей! Зачем не показал им, каков мир на самом деле? Да как же, они ведь леди, наше общество их защищает. Оберегал от всего, как положено отцу. Показывал им только светлую сторону жизни. Твое общество — дерьмо, оно ничего не стоит. Да разве можно его назвать обществом? И жизнь ваша не жизнь, а показуха. Ни себя не можете защитить, ни любимых. Люди должны выйти из скорлупы. Да, внешнего мира для нас не существовало, пока вы, уродливые демоны, не явились и не разрушили наш мир. Мы жили здесь многие столетия, и дом наш был хороший и уважаемый. А вы его уничтожили. Уничтожили! Вы его у нас украли, а теперь пытаетесь переделать все, потому что вы все ненавидите. Вас даже дикарями нельзя назвать, вы гораздо хуже. Неудивительно, что даже ад вас не принимает.
— Эй! — Кармита потрясла его. — Прекрати.
— Не прикасайся ко мне! — завопил он. Тело его страшно тряслось. — О Господи, — упал на колени и закрыл лицо руками. Из-под скрюченных пальцев хлынули слезы. — Я это он. Я он. Между нами нет разницы. Мы этого не хотели. Понимаешь? Не такой должна быть здесь жизнь. Здесь должен быть рай.
— Нет такого места, — она потерла его спину, стараясь расслабить напряженные мышцы. — Ну, у тебя все получится. Как и у всех остальных.
Голова его слабо качнулась. Кармита решила, что он с ней согласился. И решила, что сообщить ему о беременности Луизы сейчас явно преждевременно.
10
Мортонридж, истекая кровью, уходил в океан. Агония была продолжительной и тяжелой. Вызванные кризисом боль, мучения, горе обратились в грязь. Вязкая, крадущаяся, бесконечная, она подтачивала решимость обеих сторон и опустошала окружающую среду. Верхний слой почвы сползал с центрального горного хребта полуострова, словно порванная кожа с позвоночника, и скользил к берегу. Два дня чудовищного дождя, и чернозем, скапливавшийся здесь в течение тысячелетия, полностью уничтожен. То, что раньше представляло собой драгоценную, богатую нитратами, бактериями и местными червями плодородную почву, обратилось в густую грязь.
Грязевые потоки смывали все на своем пути, обнажая плотный субстрат — смесь гравия и глины, стерильный астероидный реголит. В расщелинах его не осталось ни семян, ни спор, ни яиц, да если бы даже что-то и сохранилось, то питательных веществ, чтобы поддержать их, здесь тоже не было.
С помощью сенсорных датчиков платформ стратегической обороны Ральф разглядывал в океане быстро растущее плотное черное пятно. В устье Джулиффа на Лалонде было нечто похожее. Но оно там было небольшое. Тут же дело пахло экологическим бедствием. Такой беды не было с двадцать первого века. Морские животные умирали в бесчисленном количестве, задыхаясь под трупами своих млекопитающих родственников.
— Знаешь, она была права, — сказал он Каталю к концу первой недели Освобождения.
— Кто?
— Аннета Эклунд. Помнишь, она сказала: для того чтобы спасти деревню, нам понадобится ее уничтожить. А я тогда еще сказал ей, что сделаю все, что понадобится, чего бы это ни стоило. Господи, Боже мой, — он свалился в кресло. Если бы не сотрудники за стеклянной стеной, схватился бы за голову руками.
Каталь смотрел на экран монитора. Нездоровое пятно возле мортонриджского побережья выросло, заменив собою сжавшееся облако. Дождь еще не перестал, но шел с остановками. Зловещее облако приняло нормальные очертания, в нем были промежутки.
— Да ладно, шеф, они сами это сделали. Не надо тебе казнить себя за это. Ни один человек из тех, что спаслись в ноль-тау, тебя не осуждает. Да они тебе еще и медаль повесят, когда все кончится.
Говорили о медалях, присвоении титулов, повышении по службе… Ральф не обращал на это внимания. Все это побрякушки, какой от них толк? Спасать людей — вот что нужно делать в первую очередь. Мортонридж уже не оправится. Не стать ему тем, чем он был. А может, эта уничтоженная земля и станет лучшим памятником, предупреждением будущим поколениям. И правду эту не уничтожить ни одному историческому ревизионисту. Освобождение, решил он, не будет победой над Эклунд. Это не последнее ее выступление.
