Я?»
Он набросил вожжи на металлическую ограду и нетерпеливо зашаркал ногами. Возница, должно быть, почувствовала его настроение, но лошадь, большая и крепкая, шла все так же неспешно. Лука разглядел это, когда она была в двухстах ярдах от него. Пегая шкура заляпана грязью, длинная грива спутана. Лука подумал, что она могла бы тащить кибитку вокруг света без остановки.
Она шла, а Лука нервничал. И отходить в сторону не стал, хотя огромное животное шло прямо на него. В последний момент сидевшая на месте возницы женщина тихонько цокнула и натянула вожжи. Кибитка остановилась, тихонько покачиваясь на тонких колесах. Кармита поставила ее на тормоз и спрыгнула на землю. Лошадь заржала.
— Приветствую, — сказал он. И вздрогнул: на него наставилось двойное дуло ружья. Который раз цыганка пожалела, что отдала Луизе Кавана свою пневматическую винтовку.
— Меня зовут Кармита. Я не такая, как вы. Не одержатель. Это проблема?
— Ни в коем случае!
— Хорошо. Поверьте, я сразу узнаю, если это станет проблемой. У меня способности, почти как у вас, — и устремила на него пристальный взгляд. Брюки Луки, пониже поясницы, вдруг стали чрезвычайно горячими.
Он крутанулся на месте, лихорадочно захлопал по ткани руками… ткань уже дымилась.
— Черт побери!
Кармита притворно улыбнулась. В мыслях его царил хаос, перед цыганкой поплыли цветные струи.
— Я могу их прочитать, — радостно сказала она. Ощущение жара прошло, Лука выпрямился, приняв достойную позу.
— Как вы… — челюсть его медленно двигалась. — Кармита? Кармита!
Она вскинула ружье на плечо и отвела от лица выбившиеся пряди.
— Вижу, ты меня вспомнил. Проведенную со мной ночь не забыл ни один мужчина.
— Э… — Лука покраснел.
Воспоминания и в самом деле были сильными и колоритными. Припомнилась плоть под его руками, запах пота, восторженные вздохи. Он почувствовал эрекцию.
— Успокойся, парень, — пробормотала она. — Как ты теперь себя называешь?
— Лука Комар.
— Понятно. В городе сказали, ты здесь за главного. Смешно. Значит, возвращаешься в прежнее состояние.
— Не возвращаюсь! — возмутился он.
— Конечно, нет.
— Как ты обрела наши способности?
— Понятия не имею. Должно быть, это связано с местом, в которое вы нас забрали. Ну а теперь у тебя есть контакт с потустороньем?
— Нет, слава Богу.
— Значит, мысли тут может прочитать каждый человек. Поздравляю, вы нас всех в конце концов уравняли. Без Гранта тут явно не обошлось.
— Может, и так, — презрительно сказал он. Кармита хрипло рассмеялась, заметив его обиду.
— Не обращай внимания. Пока вы сознаете, что одержать меня нельзя, будем жить мирно.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Очень просто. Я осуждаю то, что вы сделали с этими людьми, так что на этот счет не заблуждайся. Но сделать ничего не могу, да и ты тоже. Так что придется мне с этим примириться. Если, тем более, вы изменитесь и вернете все в прежнее состояние.
— Мы не изменимся, — настаивал он.
И все же душа его ныла, сознавая, как личность Гранта Кавана проявляется в нем с каждым днем все сильнее. «Мне надо освободиться от зависимости, смотреть на него как на энциклопедию, и только».
— Хорошо, вы не меняетесь, а размягчаетесь. Называй это как хочешь, если уж тебе так важно соблюдать достоинство. Мне наплевать. Последние дни я провела, скрываясь в лесу, и холодный кролик на завтрак мне уже осточертел. Да и горячую ванну давно не принимала. Наверное, ты и сам это понял. Хотела бы остановиться где-нибудь на время. За гостеприимство отплачу — буду готовить, мыть, подрезать деревья, что прикажешь. Я к такой работе приучена.
Лука задумчиво потянул себя за нижнюю губу.
— Вам от нас никогда не спрятаться. Мы знаем весь мир.
— Тайные знания о земле мой парод не утратил, в то время как вы позабыли их давным-давно. С тех самых пор, как вы сюда вернулись, старые заклинания обрели прежнюю силу. Это уже не просто слова, которые бормочут сумасшедшие старухи.
— Интересно. И много вас таких?
— Ты же знаешь, сколько кибиток собирается здесь в середине лета. Вот ты мне и скажи.
— Да это и не важно. Если бы даже выжили все цыгане, не хватило бы у вас сил отправить нас назад, в потусторонье.
— Похоже, тебя эта мысль пугает.
— Ужасает. Но ведь ты и сама это видишь, раз у тебя есть наши способности.
— Гм. Итак, могу я остаться?
Он нарочно задержался взглядом на кожаной куртке, припоминая прикрытые сейчас полную грудь и плоский живот.
— Что ж, думаю, найду тебе место.
— Ха! Об этом и думать не моги.
— Кто, я? Я ведь теперь не Грант, — он пошел к своей лошади и снял с ограды вожжи.
Кармита опустила ружье в кожаную кобуру рядом с сиденьем, и Оливер пошел за Лукой. Колеса кибитки громко хрустели по гравию.
— Черт бы подрал эту влажность, — она обтерла рукой лоб и снова отвела волосы. — Придет ли когда-нибудь зима?
— Надеюсь. И постараюсь, чтобы она пришла на Кестивен. Земле требуется зима.
— Постараюсь! Господи. Какая самонадеянность.
— Я бы скорее назвал это практичностью. Мы знаем, что нам нужно, и делаем так, чтобы это произошло. Одна из радостей новой жизни. Судьбы больше нет. Мы хозяева нашей жизни.
— Правильно, — она смотрела на большой каменный дом. Удивилась: почти ничто не изменилось. Здание не стали прикрывать великолепным фасадом, хотя одержимым это свойственно. И то верно, зачем подтверждать свой статус кричащими украшениями, если ты живешь во дворце? Приятное впечатление производили ухоженные поля. Ощущение нормальности. То, чего все так хотят.
Лука повел ее во двор. В пространстве, замкнутом каменными стенами дома и конюшен, цоканье копыт и грохот колес по булыжной мостовой звучали особенно громко. Здесь было еще жарче, и небольшие энергистические способности Кармиты ничего с этим поделать не могли. Она сняла куртку, игнорируя взгляд Луки, который, не скрываясь, смотрел на ее тело, к которому прилипло тонкое платье.
От одной из конюшен остался лишь обгорелый остов, над пустыми окнами протянулись длинные отметины сажи. Черепичная крыша провалилась внутрь. Кармита мысленно присвистнула. Выходит, Луиза говорила правду. Группы сельскохозяйственных рабочих, прячась от солнца в проемах дверей, жевали большие бутерброды, передавали друг другу бутылки. Лука повел ее к уцелевшей конюшне, и Кармита почувствовала, как люди устремили на нее глаза.
— Можешь поставить Оливера сюда, — сказал он. — Думаю, места хватит. А вон там, в дальнем конце, мешки с овсом. И шланги с водой работают, можешь его сначала помыть, — в голосе его чувствовалась гордость.
