— Я в курсе, можешь не паясничать, — рявкнул Духонин. — Зачем отпустил убийцу? И без лапши на уши. Говори по делу. Двадцать слов, и все на местах.
— Это же не бытовуха, не шпана и не грабеж. Политикой за версту воняет. Журавлев — подстава. Он пустое место. Я лучше присмотрю за ним. Из города он не уйдет. Сам себе вынес приговор. Удрал. Чего вам еще надо? Не вижу смысла держать его в камере. Успеется. На него все равно выйдут убийцы. Газеты с его портретом уже во всех киосках штабелями лежат. Либо они захотят его добить, либо возьмут в оборот. Ребята не нашли, что искали. Они так просто не успокоятся.
— Ишь, какой ловкач нашелся! Этот колобок уже ушел от тебя и еще раз уйдет. В демократию играешь?
— Дайте мне двое суток, и я распутаю этот клубок. Я вас никогда не подводил.
— Черта тебе лысого, а не двое суток! Займешься порядком на улицах. Гости из Москвы жалуют, вот и командуй участковыми, коли ни на что другое не способен.
— Я убежден, что убийцы насмехаются над нами. Но, узнав, что Журавлев на свободе, они засуетятся. Сыщик может стать хорошей приманкой, и мы возьмем их с поличным.
— Бред сивой кобылы. Все! Выполняй приказ. Я еще подумаю, что с тобой делать. Философ! Убирайся к чертовой матери!
Не успел Елистратов выйти, как на столе затрещал телефон.
— Духонин у аппарата, — рявкнул полковник, брызгая слюной на трубку.
— Человек по имени Журавлев, которого вы ищете, замечен в офисе адвоката Садальского. Улица Роз, дом тридцать два.
Духонин тихо опустил трубку, словно боялся кого-то разбудить. Немного подумав, он включил селектор и отдал приказ.
— Две оперативные бригады на выезд. Я сам поеду. Живо!
Схватив с вешалки белую кепку, он ударил ногой по двери и выскочил в коридор.
5.
Журавлеву надоело исполнять обязанности секретаря. Битый час он отваживал назойливых посетителей, отвечал на телефонные звонки и дергался при появлении каждого нового клиента. Тут вдруг его осенила странная мысль — он даже сам себе не мог ее сформулировать. Он подошел к окну и выглянул на улицу. Возле дома не было ни одной машины. Тот самый элегантный мужик со шрамом уехал на единственной «волге», стоявшей возле дома. Это означает, что крупный банкир, находящийся на приеме у адвоката, пришел пешком? Так не бывает. По спине пробежал холодок. Черт! Ну даже если это так, ничего страшного не произойдет, если он напомнит хозяину офиса о своем существовании.
Журавлев постучал в дверь и вошел.
— Извините, но я…
Лев Садальский в нелепой позе сидел за столом с простреленной головой, откинутой на спинку кресла. Рядом на ковре лежала его секретарша. Она даже не выронила блокнот из рук. Их убили неожиданно, застав врасплох.
Оба отделения сейфа были распахнуты настежь, бумаги со стола свалены на пол. Телефонная трубка все еще находилась в руках убитого.
Дверь за спиной Журавлева осталась открытой, и потянуло сквозняком. Бумаги на полу зашевелились, словно ожили. Да, теперь он точно знал, приди он вовремя — все могло обернуться по-другому. Что-то случилось с его головой. Второй раз за сутки допускает грубейшую ошибку, стоящую людям жизни. Но на этот раз он видел убийцу в лицо и даже разговаривал с ним. Если бы этот тип не был причастен к гибели адвоката, он вел бы себя иначе. Ну, для начала, скажем, вызвал бы милицию.
Журавлев подошел к столу и посмотрел на определитель номера. На табло определителя горел последний номер, с которым была оборвана связь. Он пошарил глазами по полу и столу, пока его взгляд не уперся в телефонную книжку. Он взял ее и пролистал. Высвеченный номер был записан на первой странице и значился под именем Емельянов Ю.А. Журавлев положил книжку в свой карман. Имело смысл связаться с абонентом, который последним общался с Садальским, но только не здесь и не сейчас.
Звуки, доносившиеся с улицы, напомнили ему, что он и без того здесь слишком долго прохлаждается. Милицейские сирены гудели на весь город, становясь все громче и громче. В его распоряжении нет ни минуты. Дважды за одни сутки даже везунчикам Фортуна не подыгрывает.
Он ринулся к двери и едва не сшиб с ног девушку. Девчонка превратилась в манекен. Глаза впились в мертвое лицо Садальского, рот приоткрылся, а тонкие ручки повисли вдоль тела, как веревочки.
Так она и до завтра здесь простоит. Только лишнего свидетеля ему сейчас не хватает.
Не долго думая, он схватил ее за безвольную руку и потащил к выходу. Как только они оказались на лестничной клетке, манекен ожил и оглушительно завизжал. Журавлеву потребовалось немало усилий, чтобы зажать девчонке рот. Она брыкалась, нанося ему острыми каблуками ощутимые удары по коленям. Такая пигалица, а сил хватает, с виду — не подумаешь.
Внизу хлопнула дверь, опять открылась и вновь хлопнула. Звучало угрожающе, как выстрелы. Воздух сотрясался от гулкого топота. Журавлев прихватил девушку за талию и, как непослушного ребенка, понес наверх, при этом крепко прижав ладонь к ее рту.
Переступая по две-три ступени, он быстро добрался до последнего этажа и уперся в чердачную дверь. Слава Богу, здесь нет замков. Он толкнул дверь ногой и очутился в темном душном помещении со стойким запахом пыли. Девчонка уже не сопротивлялась, значит, в отключке. Не отдала бы концы, молил Бога беглец, выбираясь через слуховое окно на раскаленную солнцем крышу.
Омоновцам потребуется минут пять для осмотра приемной и квартиры адвоката. Скорее всего, они не забудут про чердак, если по температуре тела не решат, что убийца давно уже смылся.
Минута ушла на разведку. Прыгать с седьмого этажа с живым грузом на плечах — не лучшее решение. Соседний дом примыкал к крыше вплотную, но он был этажа на три выше. Метрах в двух над уровнем крыши находилось окно примыкавшего здания. Пыльное, грязное, без единой форточки. Вряд ли окно принадлежало жилому помещению.
Журавлев усадил бесчувственную куклу на крышу, прислонив ее к стене. Только бы не очухалась. Ее визг услышат в Москве.
С третьей попытки ему удалось зацепиться за узкий кирпичный карниз окна. Собрав все силы, он подтянулся на руках, но перехватиться было не за что. Рама гладкая, ручек нет. Пришлось идти на риск. Он стукнул лбом по стеклу, и оно вылетело целиком, что спасло его от порезов. Впервые за последние сутки голова принесла хоть какую-то пользу. Журавлев перехватился за раму и поставил колено на карниз. Дальше все было просто. Открыв одну створку, он проник вовнутрь.
Полутемное заброшенное помещение напоминало гимнастический зал. Гантели, штанги, канаты, кольца, бревна, маты, мячи, и все было покрыто пылью. Тут и веревка нашлась. Он привязал один конец к трубе отопления, а второй выбросил через окно на крышу. Послал ему Всевышний подарочек в виде дополнительной нагрузки, будто у него протекала беззаботная райская жизнь и ее требовалось усложнить, чтобы она медом не казалась. Пришлось вновь спускаться на крышу. Обвязав девчонку за талию, Журавлев пошарил в ее сумочке, которая каким-то чудом все еще висела на ее плече, нашел платок и сделал из него кляп. Сирену пока лучше заткнуть.
